За Русь святую!

У Кирилла было едва ли мгновение, чтобы взвесить все «за» и «против», «pro et contra»: откровенничать ли с Шульгиным или нет. Все-таки монархист, а не либерал говорил это без страха в глаза любому человеку…

— И это тоже, Виталий Васильевич, и это тоже. Надеюсь, моя откровенность не изменит ваше отношение к моей персоне либо к позиции по отношению к реформам…

— Отнюдь, Кирилл Владимирович, отнюдь. Признаться, я весьма удивлен той остроте ума, которую вы показали в ваших проектах. Вы сами их составляли?

— Целиком и полностью. Я не мог никому другому доверить этой работы. Слишком уж важна она для меня и страны, — коротко и уверенно ответил Кирилл.

— Должен извиниться перед вами, Кирилл Владимирович, я считал вас до того глупцом, а вы… — Шульгин закашлялся, прижав платок ко рту.

— Не стоит, Виталий Васильевич, не стоит. Надеюсь, вы готовы к новой поездке? Боюсь, что подготовиться к ней, собрать вещи и проститься с родными не получится. Время дорого, Виталий Васильевич, невероятно дорого. Мне самому необходимо отправиться в Ставку. Интересы государства требуют этого, — Кирилл решил говорить начистоту.

Сизов чувствовал поддержку его идей Шульгиным, а таких людей надо ценить. Все-таки ему уже необходимы люди, необходим аппарат, который будет выполнять поручения регента. Кирилл Владимирович надеялся перетянуть на свою сторону самых здравомыслящих «правых» и «левых», этаких «левых» либералов, «правых» социалистов и сторонников конституционной монархии…

— Александр Павлович, доложите положение в Петрограде. — Голова Кирилла гудела от усталости, но нужно было еще немного напрячься.

С Кутеповым Сизов встретился через несколько минут после расставания с Шульгиным тут же, в Таврическом дворце.

— Налаживается, Кирилл Владимирович. Артиллерия обстреливает штаб Совета, последние очаги восстания локализованы, пленных конвоируют к тюрьмам. С божьей помощью справились. — Кутепов тоже устал, это было видно по его запавшим глазам, под которыми набухали синеватые мешки.

— Замечательно, надеюсь, вы проследили за тем, чтобы манифест Николая Александровича и мои указы были оглашены в городе?

— Так точно! Все исполнено четко по вашим указаниям.

— Александр Павлович, благодарю вас за службу, вы даже не знаете, насколько большую услугу оказали стране и народу. — Кирилл многозначительно улыбнулся, хотя улыбка и вышла кислой. — Лучше вас никто бы не справился. Поэтому, как Верховный главнокомандующий и регент при Его Императорском Величестве, я назначаю вас начальником Петроградского военного округа. Надеюсь, что вы справитесь с ответственностью, которую я на вас возлагаю, не хуже, чем с подавлением восстания. Не благодарите меня, а лучше выслушайте, что вам предстоит сделать на этой должности…

Поезд с правительством уносился прочь, в Могилев. На вокзале Кирилл успел повидаться с графом Келлером. Бравый вояка, он сиял как новенький золотой рубль: еще бы, только-только части его корпуса очистили Царское Село от восставших частей и доставили в целости и сохранности семью Николая в столицу.

Кирилл наконец-то смог увидеться с Алексеем, которого теперь будут звать Алексеем Вторым. Открытое лицо, доброе, наивное, неизменная шинель гвардейца, сшитая по его меркам, и матрос, носивший на руках цесаревича, а ныне императора российского. Мать, Александру Федоровну, оттеснили чуть в сторонку офицеры Келлера и Кирилловцы. За ней надолго закрепилась кличка «немецкая шпионка», в которую не могли не поверить и офицеры, и почти что все жители империи…

— Алексей, боюсь, тебе вместе с матерью и сестрами придется проделать долгий путь в Москву ради твоей же безопасности. Как думаешь, справишься? И у меня тут есть несколько документов, тебе надо бы их подписать. Они принесут благо всему русскому народу, то, чего ты так хотел…

— А знаете, я все никак не могу поверить, что теперь мне быть вместо отца. Это так странно. А я смогу его увидеть? — Все-таки Алексей очень и очень устал.

Сизов сочувствовал этому пареньку, на чьи плечи свалилась целая империя. Ну да ничего, он пока что подержит небо на своих плечах не хуже Геракла…

ЭПИЛОГ

Заходящее солнце освещало вечерний Петроград…

Сугробы серовато-алого снега, развороченные артиллерийскими выстрелами здания…

Окоченевшие мертвецы обнимали баррикады. Пальцы их, скрюченные, сжимали револьверы и винтовки, булыжники и палки…

Рядом лежали и мятежники, и кирилловцы, и простые люди, попавшие под случайную пулю. Офицеры и солдаты, дворяне и чернорабочие, чиновники и студенты, без различия в чинах и делах — все они были здесь. Смерть, не делая ни для кого различий, подарила этим людям вечный покой, о котором так мечтали одни и которого сторонились другие.

Русские люди лежали здесь, убитые русскими же людьми…

А где-то далеко-далеко, над окопами, раздавалась канонада залпов — отдыха не было на войне…

ПЕРСОНАЛИИ

(Информация дана по состоянию на 1 февраля 1917 года)

Николай II Александрович Романов.