За Русь святую!

Пять листов, исписанные более или менее ровным почерком Великого князя, слов, принадлежавших лишь сознанию Сизова.

Сперва шло несколько строк, озаглавленных простым и коротким словом: «Возможная цель». Она была ясна: предотвращение гражданской войны в том масштабе, в котором она случилась в истории. Или только предстоит ей случиться? Кирилл отмахнулся от этих мыслей, стараясь не заострять на них внимания. А то и до сумасшедшего дома недолго. Причем сойдет с ума не только Великий князь, но и сам Сизов.

Далее шла «желаемая цель»: не дать бунту разрастись в Февральскую революцию. С этим было посложнее…

За целями следовал пункт, обозначенный как «пути к достижению». Здесь лист делился неровной линией на две части. Слева — «долгий, кровавый, ненадежный». Справа — «быстрый, малой кровью, фантастический».

Больше всего текста Кирилл Владимирович уделил «долгому» пути, более продуманному: несколько лет как-никак не раз появлялись всевозможные мысли «А что, если бы…». Когда же на горизонте замаячила возможность исполнения сокровенных желаний, то с достойным Сизифа рвением Сизов взялся за составление четкого и ясного плана действий.

Сначала следовало заручиться поддержкой наиболее влиятельных, авторитетных и важных лиц. И в первую очередь тех, кто хотя бы с сотой долей вероятности захотел бы встать на сторону Кирилла. Таких, по мыслям Сизова, было не так чтобы много, и большинство из этих людей уже были оповещены Великим князем.

Александр Васильевич Колчак. Контр-адмирал, командующий Черноморским флотом — пока что. На него можно было полагаться, если дать понять: победа зависит от определенных действий, которые указал Кирилл в письме. Колчак, которого Бунин некогда сравнил с библейским Авелем, вполне способен вытерпеть многочисленные лишения, поднять матросов и морских офицеров и повести за собой. К тому же обладает кристально чистой репутацией и немалым авторитетом. Не зря, по некоторым слухам, его прочил в министры своего правительства Лавр Георгиевич Корнилов. Точнее, будет прочить. Хотя, если Кириллу повезет, то этого не понадобится совершенно…

К Лавру Георгиевичу Кирилл подумывал обратиться, но практически сразу же отмел эту мысль: не подойдет. Пускай генерала можно считать монархистом, но — честолюбив, ярый противник правящей семьи, сам захочет занять не последние должности в стране в случае чего. Но в бытность свою начальником охраны семьи уже отрекшегося царя отказался отдавать Александру Федоровну с детьми в руки уполномоченных Петроградского Совета. Да и сама Аликс была очень рада, что именно Корнилов, вокруг которого не потух еще ореол храбреца, сбежавшего из австрийского плена, будет охранять царственных пленников.

Сизов-Романов рассмеялся, подловив себя на мысли, что забывается, в каком времени находится. Корнилову только предстоит защищать семью Николая II от нападок Петроградского Совета.

Карл Густав Маннергейм. Кавалер всех орденов империи, скучающий по столице, ставшей ему родным городом. Хочет, чтобы все было «по высшему разряду», со всей возможной точностью и тому подобное. Чем-то походит на английского лорда. К тому же в свое время предложит Юденичу помощь в наступлении на Петроград. Но с такими условиями, что, кроме отказа, Николай Николаевич даже не помыслит что-либо ответить. Барону тоже пошло письмо.

Антон Иванович Деникин. Сторонник коренных преобразований, но вроде бы за монархию. Правда, конституционную. В Гражданскую будет находиться в натянутых отношениях с Романовыми, не пустив кое-кого из них на Юг. Но на Деникина вполне можно полагаться, если пообещать проведение реформ и улучшение жизни офицеров. И указать на то, что будет твориться после падения монархии. В общем-то, уже сделано. Да и сам Антон Иванович в своих воспоминаниях признается, что лучшим выходом в мартовские дни оказалось бы регентство, а не правление Временного правительства.

Юденич и Николай Николаевич Романов. Им Кирилл Владимирович отправил письмо скорее из глупой надежды. Вряд ли они даже прочтут его послание, а тем более — обратят малейшее внимание на его слова. Не любит Николаша морских офицеров, очень даже не любит. Флот и его офицеры — что-то вроде второго сорта для бывшего Верховного главнокомандующего.

Также Кирилл намеревался обратиться к Алексею Щастному. Единственный человек, которому на Балтике мог довериться Кирилл. Именно Алексей Михайлович пытался спасти Балтийский флот от уничтожения врагом в восемнадцатом году. Спас — а потом его уничтожили уже свои, новые власти России. И флот, и самого Щастного. Последнего расстреляли по обвинению в измене…

Всех этих людей Кирилл хотел задействовать в большой и невероятно рискованной игре. Кирилл не зря решил найти таких разных людей, дополняющих друг друга. Авторитет, военное дарование, обаяние, педантичность, исполнительность, верность Родине — или хотя бы царскому дому. Но сперва этих людей нужно убедить в необходимости участия армии и флота в грядущих событиях.