Читаем За Русь святую! полностью

За Русь святую!

Николай Андреев , Николай Юрьевич Андреев

— Я считаю, что это как раз самое простое. Обещаю, что все это будет вам предоставлено, я поговорю с Его Императорским Величеством и военным министром. Итак, господа, помните, что у вас только полтора месяца на создание первых боеспособных образцов. Схема, как и мои соображения по ее улучшению, у вас есть.

— Бог поможет. Уж ради этого можно и несколько ночей в мастерской провести, — ухмыльнулся Токарев, шевельнув усами.

В его глазах появился казацкий задор, тот самый, с которым Степан Разин шел на Персию, гетман Наливайко проливал кровь за свободу от поляков, а Богдан Хмельницкий смотрел на ряды «панов» у Желтых вод…

— Великолепно, господа, великолепно! Что ж, мою поездку можно назвать весьма и весьма удачной. — Кирилл, однако, подумал, что несколько мест в Москве и Туле ему еще предстоит посетить.

Но сперва — обязательно отправить телеграмму Ники с просьбой поспособствовать Дегтяреву и Токареву. Заодно и намекнуть, что в Босфорской операции, этом любимом плане императора, новое оружие должно сыграть не последнюю роль. Но нужно что-то делать и с разработкой Федорова. «Эх, — подумал Сизов, — и почему меня пораньше сюда судьба не забросила? Как бы развернуться можно было!»

Кирилл Владимирович в великолепнейшем настроении направился дальше осматривать завод, а Дегтярев и Токарев еще долго стояли, склонившись над схемами, удивленно цокали языками, затем бросали взгляды вслед Романову, возвращались к чертежам. И никак не могли понять, откуда такие тонкости в инженерном деле стали известны ничем особо не славившемуся, кроме любви к автомобилям, человеку. Этот день навсегда перевернул мнение конструкторов по отношению к Дому Романовых. В лучшую сторону. У них затеплилась надежда, что не все потеряно для страны, что империя еще «о-го-го!».

Как на черный ТерекВыгнали казаки,Выгнали казакиСорок тысяч лошадей.И покрылось поле,И покрылся берегСотнями порубленных, пострелянных людей.Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!С нашим атаманам не приходится тужить!Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!С нашим атаманом не приходится тужить!Атаман наш знает,Кого выбирает.— Эскадрон по коням! — да оставили меня.И осталась воля,Да казачья воля,Мне досталась пыльная горючая земля.Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!С нашим атаманом не приходится тужить!Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!С нашим атаманам не приходится тужить!А первая пуля,А первая пуля,А первая пуля в ногу ранила коня.А вторая пуля,А вторая пуля,А вторая пуля в сердце ранила меня.Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!С нашим атаманом не приходится тужить!Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!С нашим атаманом не приходится тужить!Жинка погорюет —Выйдет за другого,За мово товарища, забудет про меня.Жалко только волюшкиВо широком полюшке,Жалко сабли вострой да буланого коня.

ГЛАВА 8

Кому-то могла показаться странной эта компания: английский посол, лорд Джордж Бьюкенен, потомок членов «партии короля» — и потомок крепостных, лидер октябристов Александр Иванович Гучков.

Ну что, казалось бы, им обсуждать? Что мог предложить оппозиционеру иностранец, за несколько месяцев до того едва ли не слезно умолявший Николая принять самые жесткие меры по наведению порядка и проведению реформ…

В сторону отставлены были бокалы с «Вдовой Клико», вазочка с печеньем и сладостями. Ужинать желания не осталось — требовалось поговорить о предстоящих и совершенных делах.

— Боюсь, этот Керенский до сих пор не отказался от вздорной идеи поднять рабочих на демонстрацию? — вкрадчиво начал лорд, прищурив глаза.

Разговор шел на английском. Бьюкенен за все время пребывания в России так и не выучил русский.

— Нет, на наши уверения в преждевременности этого шага Александр Федорович кричит направо и налево о том, что либералы не желают принять руку помощи трудовых масс. Керенский стоит на своем, совершенно не желая никого и ничего слышать. Он все сильнее желает «очищающего пламени революции», — вздохнул Александр Иванович.

Перейти на страницу: