За счастьем и обратно

Вообще любой мужчина из России и ближайшего к ней зарубежья не воспринимался как потенциальный сексуальный объект. Об этом не принято было прямо говорить. Это факт, который никто не озвучивал, но все его принимали. Пары типа американка и русский составляли примерно 0,5 процентов из 100 возможных и только подтверждали правило. Мы для них были просто декорациями, выполняющими свою работу. Как, например, гастарбайтеры в Москве. Москвичка вряд ли стала бы рассматривать курьера или таксиста в качестве своего возможного партнера и будущего мужа.

* * *

Я подобрался к границе с Канадой, куда должен был доставить груз. На пограничном пункте, как всегда, была огромная многочасовая очередь из траков, начавшаяся еще за несколько километров. То, как быстро и безболезненно ты пройдешь границу, зависело от одного конкретного человека. И этим человеком был не я, а пограничник. От того случится ли у нас с первого взгляда любовь или неприязнь, зависело, поедет мой трак на сканер или нет. В этот раз мне повезло – уверенный голос, подтянут и хорош собой, молод и амбициозен. И это все было обо мне. Перед моим очарованием не смогли устоять даже холодные сердца госслужащих.

Пока я, заточенный в кабине собственного грузовика, двигался к конечной точке этого рейса, мир вокруг потихоньку сходил с ума. Теперь страна, куда я должен был доставить груз, ввела карантин в четырнадцать дней для всех, кто пересекал ее границу. Вдобавок я должен был сделать тест на въезде и тест через восемь дней после прибытия. И даже если последний тест окажется отрицательным – отсидеть на карантине я должен был все две недели. Непонятно зачем и кому, но должен. К изоляции я был привыкшим, но если бы дело было только в ней. Две недели карантина – это две недели простоя без груза и две недели аренды гостиницы. Хвала небесам, за нее платила компания.

Я сообщил точный адрес своего пребывания, куда и пришли медики на восьмой день. По результатам исследования я не был опасен ни для общества, ни для самого себя. И имел об этом официальное подтверждение с печатью. Несмотря на это, в ближайшие шесть дней я все еще не имел права выходить из своего номера. Абсурдность происходящего зашкаливала и выводила меня из себя. Две недели в камере-одиночке без прогулок на свежем воздухе. Я был пленником сначала грузовика, теперь мотеля, а в целом – капиталистического мира и собственного желания что-то в этом мире значить и представлять.

Меня разбудил телефонный звонок моего мобильного, но я не сразу это понял в три часа ночи. На экране телефона был входящий вызов от мамы.

– Алло, – сонным голосом ответил я, – мам, что-то случилось?

– Дэн, привет, это Олег, ты можешь говорить сейчас?

Сон в секунду отступил.

– Могу.

– Ты за рулем? – уточнил Олег.

– Нет, я в гостинице.

– Это хорошо.

Между нами повисла пауза, он молчал, а я, предчувствуя беду, не хотел ничего спрашивать.

– Тут такое дело, Дэн, – он снова замолчал, – твоя мама в реанимации.

– Она жива?

– Да, – продолжил Олег, – но тебе бы приехать и лучше поскорее.

На этот раз замолчал я.

– Дэн, ты слышишь?

– Да, – тихо ответил я и схватился за голову. – Олег, я на карантине.

– Ты тоже заболел?

– Нет, я просто на изоляции, но я не могу выйти еще шесть дней, – обреченно произнес я, в горле собирался ком из слез, – а потом мне нужно отогнать грузовик обратно в штаты. Это еще два дня.

Слезы катились по моим щекам, их было уже не остановить.

– Дэн, – Олег тяжело вздохнул, – делай, что должен, и приезжай. Все что мы можем сделать, мы сделаем.

– Спасибо, – это все на что у меня хватило воздуха.

Грудь залило раскаленное железо – боль и невыносимая тяжесть. Было невозможно вдохнуть и выдохнуть тоже невозможно. Мне хотелось кричать изо всех сил, но крика не было, был жалкий шепот. Я сел на пол и обхватил колени руками, перекатываясь вперед и назад, думая только об одном: «Пожалуйста, только дождись меня, пожалуйста, только не умирай, пока я здесь. Дай в последний раз почувствовать твое тепло. Я не вынесу объятий с твоим холодным телом».

Но объятий не было, вообще никаких. Мама умерла на следующий день после звонка, через три дня ее похоронили. Еще через четыре я стоял у свежей могилы. Психологи говорят, что степень стресса при миграции равна стрессу при потере близкого человека. Это ложь. Теперь я точно это знал.

Глава 3. Новое начало

Утро неслышно вошло в квартиру Дины. Это был самый обычный день, число которого ты вспоминаешь только на работе, заполняя строку даты в документах. Мама Дины – Анна – сидела за круглым кухонным столом и потягивала кофе из чашки. Она была одета в идеально выглаженную блузку и строгую черную юбку, на которую боялись оседать даже пылинки из воздуха. Папа Дины – Сергей – стоял возле столешницы и намазывал масло на горячий, только что выпрыгнувший из тостера хлеб. Аккуратно разложив кусочки на тарелку, он поставил ее на стол перед женой.

– О Господи, – истерично воскликнула Анна, – что это такое?

– Тосты с маслом, – несмело ответил муж.

– Ты намазал мой безглютеновый хлеб из рисовой муки трансжирами? Ты в своем уме?