За секунду до взрыва

Пуля, слава Богу, попала ему в руку, прошла насквозь как раз под мышкой. Поэтому он еще мог бежать. Еще один, последний пролет. Семнадцать секунд. Остается семнадцать секунд. Погоня сзади настигала. Они уже наступали ему на пятки. Господи, да они меня тут пристрелят насмерть в конце концов, неожиданно пришло ему в голову. Пройти весь этот путь, добраться до края только для того, чтобы свои же пристрелили!

И тут он увидел, как Хендерсон, Лысый, выскочил прямо на него. Хендерсон, который вместе с ним брал Бернарда!

— Какого хрена! — заорал он, жестом приказав полицейским не стрелять.

Дэггет, не обращая на него внимания, промчался мимо.

— «Квик-Линк-959»! У кого «Квик-Линк-959»? — прокричал он, ворвавшись в диспетчерский зал.

Двенадцать секунд!

— Их ведет контрольная группа, — прокричала в ответ какая-то женщина.

— Передайте: на борту бомба! — закричал он во всю силу своих легких.

Он не успел подумать о том, что сделает, когда доберется до диспетчеров. В тот момент это казалось единственной возможностью связаться с экипажем самолета. Но теперь… Как отключить детонатор? Он стал лихорадочно припоминать. Что говорил Мичем? Трехуровневый механизм, и каждая из трех фаз, в свою очередь, способствует его включению. Для того чтобы остановить часовой механизм, надо перекрыть один из предыдущих входов. Ну думай же, думай! Осталось семь секунд…

— Скажите, пусть откачают воздух из кабины! Немедленно! Передайте: немедленно!

Как они могут сохранять такое олимпийское спокойствие!

— «Майский день», «Майский день», — монотонно передавала женщина-диспетчер, — альфа сто пятьдесят девятый, альфа сто пятьдесят девятый, говорит наземный контроль. Экстренное сообщение, экстренное сообщение. На борту бомба, немедленно откачайте воздух, немедленно откачайте воздух. «Майский день», «Майский день», как слышите меня?

— Пять секунд! — завопил Дэггет. — Осталось пять секунд!

В зале стояла мертвая тишина. Слышно было лишь хриплое дыхание Дэггета и легкое гудение электронных приборов.

— Экстренная связь, экстренная связь, — повторяла женщина-диспетчер, — альфа сто пятьдесят девятый, альфа сто пятьдесят девятый, подтвердите откачку воздуха, подтвердите откачку воздуха.

Все! Последняя секунда была на исходе!

Дэггет рванулся к окну. Но самолет уже был слишком далеко.

— Подтвердите, альфа сто пятьдесят девятый, подтвердите, — монотонно взывала женщина.

Все головы были повернуты к ней. Все присутствовавшие в комнате затаили дыхание. Женщина взглянула на Дэггета и кивнула.

— Подтверждение получено, — сказала она.

Это было, как переполненный воздушный шар, который наконец не выдержал и лопнул. Дэггет испустил такой шумный вздох облегчения, как будто вложил в него все немыслимое волнение последних часов. Все присутствующие, не сговариваясь, сделали то же самое.

— Передайте, пусть выровняют самолет. Пусть опустят нос и не набирают высоту. И немедленно возвращаются. Как можно скорее.

Женщина снова взяла наушники и микрофон. Снова заговорила так же монотонно. Дэггет оглянулся и увидел мертвенно-бледное лицо Хендерсона.

— Нашел второй детонатор, — сказал ему Дэггет.

— Я понял, — ответил тот.

Глава пятидесятая

Они встретились на том же самом пляже, на побережье в Мериленде. На том же самом месте, где он когда-то впервые с ней заговорил. Сейчас стоял октябрь. Осенний ветер гнал по волнам белые барашки пены, возвещая о надвигающемся с юга шторме. Линн Грин подняла воротник плаща.

Завтра она уезжала в Лос-Анджелес. Поэтому-то они и решили встретиться сегодня. И место это выбрали, не сговариваясь.

Они шли рука об руку по самой кромке пляжа, и волны слизывали их следы на песке. Где-то далеко в море, у самого горизонта видны были очертания больших кораблей. Дэггет стал рисовать в воображении, куда они держат путь и какие приключения ждут их впереди. Когда-то, в ранней молодости, ему больше всего хотелось стать капитаном дальнего плавания. Когда-то он много чего хотел. Но что есть, то есть, а теперь ему другого и не нужно. Вот об этом он и пришел ей сказать.

— Ну что ж, — проговорила она, — мне это не очень нравится, но я могу понять.

— Этому не будет конца никогда.

— Ну, значит, этому никогда не будет конца.

— Наверное, нет.

— Надо было в ту ночь… До сих пор простить себе не могу!

— Да ведь мы и так… У нас тогда все было. Я еще никогда тебя так не любил. У нас тогда появилось что-то совсем новое, драгоценное. Ты меня слушала… Ты меня слышала. Знаешь, это бесценный дар — уметь слушать.

— Я тебя люблю. Ты это знаешь?

— Кажется, знаю.

Она убежала, стала гоняться за птицами. Через несколько минут вернулась, протянула ему ледяные руки. Он крепко сжал их. Странно, глаза у нее поблескивали холодным блеском. Наверное, от ветра, подумал Дэггет.

— Все так дико усложнилось, — проговорила она.

— Да.

— И в то же время все настолько просто…

— Так оно и есть. Все очень просто: я должен пройти этот путь до конца. Может, это будет завтра, может, через год. Пойми, я ей обязан. Я обязан хотя бы сделать попытку. Ты бы на ее месте…

— Знаю. Я бы на ее месте желала того же. Ты прав. Господи, как это больно!