За секунду до взрыва

— Ради всего святого, держи ее при себе. Все время — и днем, и ночью. Это их новые маршруты: кто, когда и каким образом прибывает в Вашингтон и то же самое касательно отъезда. В воздухе ли или на взлетной полосе — ты за них отвечаешь. Одному тебе, конечно, не справиться; возьми этого нового парня, из Майами. Бумаги я на него оформлю. Но больше никого, — он указал на папку, — это в единственном экземпляре, и никакого копирования. Никто, кроме тебя, не должен это видеть. Ясно?

Дэггет молча кивнул.

Мамфорд открыл дверь и выпустил его.

В приемной сидели три секретарши. Одна из них во все глаза смотрела на Дэггета. У него возникло странное ощущение, как будто она каким-то образом вторгается в его жизнь. Может, женщины так же себя чувствуют, когда мужчины раздевают их глазами? Девушка с усилием улыбнулась и опустила глаза к своим бумагам. А она довольно хорошенькая, странно, что он никогда раньше ее не видел.

Держа в руках красную папку, Дэггет и сам ощущал себя как будто раздетым на глазах у множества людей. Он крепче прижал ее к себе локтем и быстро зашагал по коридору. У себя в комнате положил папку в свой портфель и запер его на ключ.

Глава двенадцатая

Последние восемнадцать часов он провел в сплошных мучениях. Выхода не было — надо было искать зубного врача. Он выбрал фамилию наугад из справочника «Желтые страницы».

Кабинет дантиста занимал второй этаж современного с виду здания из красного кирпича. Корт подошел к медсестре-регистраторше и представился как Алберт Котч. Со страдальческой улыбкой он потрогал больную челюсть — она уже вся распухла и была иссиня-багрового цвета, — извинился, что не смог записаться на прием заранее, и выразил готовность ждать хоть целый день, если понадобится, а вернее, если есть хоть малейшая надежда, что доктор Розен сможет его принять. Медсестра на минуту исчезла в соседней комнате и вернулась, сияя улыбкой: не будет ли господин Котч любезен подождать? Корт откинулся в кресле и достал из кармана иллюстрированный журнал, купленный в соседнем киоске. Он просто не мог не купить этот журнал, так как центральная публикация в нем была посвящена катастрофе самолета «Эм-Эйр-Экспресс», рейс 64. И обложка журнала была отведена снимкам злосчастного самолета.

Статья называлась «Поиски в обломках» и рассказывала о некой Линн Грин, очень симпатичной молодой женщине — эксперте из ФАУ; она и руководила расследованием со стороны ФАУ. Конечно же, внимание массового, среднего читателя будет полностью приковано к хорошенькой мисс Грин. Но здесь Корт отличался от массового читателя. Практически не взглянув на привлекательное личико мисс Грин, он углубился в изучение обломков шестьдесят четвертого, разбросанных по черной от дыма и гари земле. Он рассматривал винты, провода, осколки фюзеляжа; он видел пожарных, врачей, носилки, машины «скорой помощи».

Сама статья его скорее разочаровала: слишком уж много внимания уделялось в ней мисс Грин и несоразмерно мало — самой катастрофе. В поезде Корт просмотрел несколько газетных статей на эту тему. Там было много текста, но мало снимков. Здесь наоборот. Уже в самом конце статьи он наткнулся на фотографию, которая ему что-то напомнила. Знакомое лицо. Ну, конечно! Телевизионное шоу после катастрофы с 1023. Кэмерон Дэггет, спецагент ФБР. Майкл Шарп, знавший Дэггета в лицо еще по своей прежней работе в полиции, специально указал Корту на него. Тогда, во время того расследования, Дэггет тесно сотрудничал с франкфуртскими службами. И вот теперь то же самое лицо выглядывало из-под вычищенного ногтя Энтони Корта. Он явно пытался уклониться от фотообъектива, но не вышло.

Корт физически ощутил, как все его существо пронзило острое чувство враждебности к этому человеку. Враги. Кругом враги. Итак, значит, и этим расследованием тоже занимается Дэггет. Что это должно означать? Не может же быть, чтобы он учуял здесь связь с детонатором Бернарда. У Корта голова раскалывалась от боли. Они потратили столько усилий, чтобы создать неуловимый детонатор, который всех должен был обмануть. Неужели они просчитались?

— Мистер Котч!

До Корта не сразу дошло, что вызывают именно его. Медсестра-регистраторша смотрела на него и повторяла это имя, наверное, в третий раз.

— Ох, простите, от этой инфекции я, наверное, совсем слух потерял. — Он с усилием улыбнулся, медсестра улыбнулась в ответ.

— У доктора есть сейчас свободное время: один визит отменили, — произнесла она.

Доктор Розен, лысеющий, с длинным носом и раздвоенным подбородком, с едва заметным шрамом над левым глазом, говорил свистящим полушепотом, как заправский конспиратор. Белый халат он носил поверх оксфордской рубашки, брюки без ремня и кожаные туфли на резиновой подошве дополняли его туалет. Из репродуктора у окна доносилась негромкая музыка.

В кабинете стояли три кресла. Розен со своей пухленькой помощницей-китаянкой занимали крайнее из них. Корт, то бишь Котч, уселся, откинул голову, поблагодарил доктора Розена за то, что тот согласился его принять, и объяснил, в чем проблема.