За семью замками. Снаружи (СИ)

— Я не смог там долго. Меня ломали, пытались лепить человека. А мне там было душно. И тошно. Сбегал постоянно, возвращали, лупили. Там не очень учили уважению. Всё через унижение. Везде ломка. В итоге я оказался на улице. Мы дрались, получали деньги. Я кайфовал, Агат… Свободу почувствовал… Безграничную… Но там тоже не очень… О чувствах… О человечности… Дальше я шестёрил. За любую работу брался, лишь бы из дерьма… К тому моменту я уже сообразил, что нормальность мне не светит. Смирился, что бракованный. Да и она меня привлекать перестала. Я хотел к чему-то стремиться. Чего-то достигать. Карабкался, как сумасшедший. На всё болт клал. Ни о чем не жалел. Меня не жалели — и я не жалел. Меня ломали — и я ломал. Мне не стыдно даже. И вот сейчас не стыдно. Только перед тобой. Потому что ты для меня важна. Я никогда, наверное, не стану полноценным человеком. Но я так истосковался, Агат… Я думаю, всё из этого… Меня к тебе потянуло… Ты о шраме волновалась… А мне так похуй было… Я никогда такого не испытывал, а с тобой… Просто где-то есть девочка, которая ничего обо мне не знает, кроме той правды, которую даю ей я. И не хочет знать. Она мне верит. Я ей нравлюсь. Вот такой дерьмовый. Вот такой никому на самом деле нахрен не сдавшийся. Я сам в этом виноват, наверное. Хотя бы отчасти. Но это же правда… Многие даже выдохнут, если я подохну. А тебе я важен был. Ты сказала, что влюбилась, а даже ведь не видела… И я тоже влюбился… Ни с кем не была… Никого не хотела… Всех сторонилась… А меня выбрала. Прикинь? — Костя спросил, даже улыбнувшись… И неожиданно увидел, что глаза Агаты мокнут, она запрокидывает голову, моргает, набирает полную грудь воздуха, закусывая губы… — Не плачь, Замочек. Всё хорошо. Я закончу скоро. Пару слов скажу ещё… Ты меня выбрала. В этом вся суть. Не я тебя. Я сам себя долго убеждал, что всё по моим правилам разворачивается. Что как захочу — закончу. Надоешь — перестану приезжать. Захочу левую тёлку — трахну. Тебя потом захочу — тоже трахну. Я правда та еще сука. Но ты меня так меняла… Или я сам себя менял… Я ничего не хотел. Только к тебе. Я правда не спал с Полиной. Ни с кем я не спал. Только о тебе думал. И хотел бы, честно… Но не мог. Противно становилось при мысли. Но я женился бы. В этом ты права. Просто для меня это было… Типа независимо, что ли. А когда ты залезла в телефон и все поняла, а потом выгнала… Как по башке получил. Поначалу даже не мог разобраться, а что чувствую и чувствую ли. А потом всё хуже и хуже. Я не умею переживать. Ждать. Терпеть. Я не умею признавать свои косяки. Я всё сделал так, как хотел сам. Мне нужна была ты любой ценой. Я не думал, что чувствуешь ты. Чего ты хочешь. Мне было похуй. Я убедил себя, что мои желания — это наши. Мое благо — наше. Правда. Я не не слышал тебя, я не хотел тебя слушать. Обычно это со всеми работало. Люди сопротивляются — я давлю. Я получаю свое. Они остаются в долбоебах. А с тобой… Ты слишком упрямая. Нормальная… А мне слишком нужна от тебя искренняя любовь. Такая, как тогда, у тебя в квартире. Я же знаю, что ты меня любила там. Ты сама говорила. Спишь такая… Выдираешься, чтоб на мне прям… Мостишься… Кублишься… Я: «Агата, блять, жарко…». А ты: «ну пожалуйста, Кость… Я так тебя люблю…». Ну и как тебя снять после этого? Лежишь… Злишься… И улыбаешься, как дебил…

Костин взгляд снова поднялся, уголки губ дрогнули. По Агатиной щеке скатилась слеза. Он ей раньше этого не говорил. Хранил только для себя. В себе хранил.

— Как оставить тебя в покое? Я не смог… Тот мальчик, который очень хотел, чтобы его кто-то так любил — он не смог, Агата. Это не оправдание, я понимаю. Но я очень хочу, чтобы ты поняла, что во мне дохера зла. Говна дохера. Нет принципов. Нет ценностей. Мало человечности. Но для тебя… Я меняться хочу… Для тебя и для…

Мужской взгляд соскочил, Костя смотрел на живот, потом вздохнул, снова отворачиваясь. Не смог договорить.

Чувствовал, что Агата достает руки.

Чувствовал, что сердце будто замедляется.

Думал, что вот сейчас она оттолкнет, встанет, уйдет…

Потому что в жопу все эти откровения. Просто в жопу. Ничего не меняют. Никакого значения не имеют. И это будет справедливо. Умом это было понятно. Но так страшно…

Только Агата поступила иначе.

Её ладони легли на мужские волосы. Она провела по ним раз, второй, третий…

Костя повернул голову…

Поймал взгляд…

Наверное, в его было что-то важное для неё, потому что улыбнулась уже Агата. Точнее попыталась. Знала, что по щеке опять слеза, но не стала смахивать.

Позволила опуститься на колени лбом, вжаться в них. Провела еще несколько раз по волосам, а потом наклонилась, зарылась в них носом…

— Я семью хочу, Агат… Нормальную… С тобой. Я люблю тебя. Просто придурок такой… Не умею это всё… Шел сюда и думал… Не смей материться, Костя. Она беременная. Там ребенок сидит. Ему нельзя такое слушать. Пришел… И нихера…

Агата снова улыбнулась будто бы. Косте то ли так казалось, то ли просто хотелось верить. Но с ответом она не спешила. Гладила. Позволяла выговориться, наверное.