За семью замками. Снаружи

— Но вы же тоже идете в систему, получается, просто хотите быть в числе избранных.

— Во всех смыслах… Но мы можем поспорить… Голосуете за меня, оказываете доверие, следите, не даете спуску… И как только я лажаю — время для вашей реакции. В этом вся суть. Это должно работать так. Выборы существуют для этого. Через выборы мы оцениваем одних, даем кредит доверия и перечень заданий вторым. Ставя галочку — мы берем на себя ответственность контролировать и получаем право требовать. Но точно так же мы должны быть готовы, что требовать будут с нас.

— Поэтому многие в принципе не ходят на выборы… Они не хотят, чтобы с них требовали, они смирились…

— Чем оказывают медвежью услугу себе и окружающим. Пусть это считается правом, но это ведь долг. В первую очередь, перед собой же. Глупо хотеть жить хорошо и не прилагать к этому усилий. «Хорошо» не бывает легко. Точнее когда-то мы обязательно дойдем до того, что всё будет легко, потому что органично. Потому что свобода будет впитываться детьми с молоком матери, это всё будет данностью. Но сейчас, к сожалению, ещё приходится преодолевать и ломать себя.

— Вы предлагаете мне сломать себя ради вас?

— Я предлагаю делать это ради себя. А от вас жду звонка через пять лет. Я с благодарностью приму признание, что оказался прав… Но, конечно, сначала придется проголосовать… Фото с участка можете не скидывать, я вам доверяю…

* * *

Агата усмехнулась так же, как ведущая вечернего политшоу, с которого Костя на самом-то деле уже приехал. Сейчас шумел-гремел в ванной, а она с интересом слушала запись.

Обычно смотрела его эфиры в режиме реального времени. Стребовала, чтобы Костя писал (ну или на худой конец через Гаврилу передавал), где, в котором часу, в каком формате он будет мелькать.

Костя смотрел странно и психовал, говоря, что это тупость какая-то, и ему только не хватало, чтобы она заказала бюст в бронзе и во дворе поставила… Но у Агаты был железный аргумент: дома его стало ещё меньше, а она хочет слышать собственного мужа хотя бы так.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ И вообще…

Костя себя раздражал в записи, а Агата каждый раз влюблялась. Потому что он такой раздолбай, но какой же умный… И какой гибкий… И такой… Просто лучший.

Агата слышала, что Костя выключил воду в душевой. Значит, скоро выйдет. Ускорила воспроизведение, чтобы успеть послушать чуть больше прежде, чем он заявится со своим привычным «выруби, Агат, бесит…».

Темп речи говорящих ускорился, магия Костиного голоса, который мурашил Агату даже через экран, немного развеялась, она слушала, но уже не фиксировала так четко, как раньше.

И «съехала» мыслями немного. На новый месяц, который они, слава богу, пережили…

Поначалу в Агате было много слез, стыда и страха. Потому что самый ее худший кошмар стал реальностью — Костя узнал всю правду. Вот просто всю. Причем не от неё. А как позже оказалось — правду даже большую, чем знала она.

Единственная возможная реакция на ту самую правду здорового человека, как казалось Агате, это отвращение. Потому что только люди с отклонениями могут спокойно сосуществовать с убийцей после того, как узнали об этом.

А она же убила. На самом деле. Своими руками.

Многое из событий того времени стерлось из памяти, перепуталось, будто преобразилось, но что-то она помнила до сих пор четче некуда.

В частности, лицо того человека. Чувства, когда он полоснул осколком стекла по щеке за слезы. То, как она пыталась добиться ответа от мертвой уже мамы.

А еще, как поняла, что рядом с убитым им же «товарищем» лежит пистолет.