За Северным ветром

– Загадками говоришь. Если дар волхвовский есть у каждого, почему же все сварогины не волхвы от рождения?

– Как не волхвы? – улыбнулась Агния. – Все вы волхвы. Просто быть ворожеем сложно, а простым человеком – легко. Все древние пращуры были теми, кого сейчас назвали бы волхвами. Но с уходом Богов уклад на земле сильно поменялся.

Агния говорила, что нет на свете добра и зла, что сии определения придуманы людьми. Что любое действие в своей основе содержит ту самую Силу Звёзд, Силу Света, и, если чему-либо суждено случиться, то оно неизбежно произойдёт, и Макошь впрядёт и эту нить в узор судьбы. Драгослав возражал, а Агния улыбалась. Она обещала князю, что со временем он поймёт всё сам.

Когда «Верилад» дошёл до самой крайней части мыса Западная Дуга, он взял курс в открытое море. По совместному решению, парусник должен был подойти к столице со стороны океана, оплыв её по огромной дуге. Такой маршрут намного безопаснее, так как корабли Сваргореи редко отходят далеко в пустынные воды, да и собирать морское войско надобно как можно дальше от людей.

Во время плавания Драгослав старался забыться в ворожбе. Однажды вечером, отдыхая в корабельной трапезной, Агния дала Драгославу серебряное блюдце. Волхва сказала, что мир подобен зеркалу. А блюдце, как часть мира, может показать пряжу Макоши тому, кто вознамерится её увидеть. И не важно, спряла ли её Богиня или ещё нет. Да и блюдце само по себе тоже не важно. Просто ворожба даётся легче, если поверить в особенную вещь – в оберег, амулет или творение Богов. Князь волхву понял смутно, но на блюдо посмотрел. Драгослав увидел в нём себя: уставшего, измученного. Размытое отражение походило на тот лик, который являлся ему в Чёрном Озере. Серебряная поверхность вбирала в себя тёплый свет свечей, и казалось, что отражение в ней будто светится. Оно трепетало: то мутнело, то вновь обретало ясность. Драгослав продолжал вглядываться, надеясь, что, когда отражение прояснится, он увидит себя на троне Солнцеграда. Но вместо этого князь увидел в своем лице чужое. Будто сквозь его собственные черты проступали призрачные очертания неизвестного человека, от которого веяло холодом и смертью. Князь нахмурился, моргнул, и видение пропало. Драгослав посмотрел на сидевшую рядом Агнию. Она была спокойна. Князь хотел было рассказать ей об увиденном, но странное, давящее предчувствие его остановило. Было что-то леденящее в этом видении, больше похожем на случайный морок.

С тех пор Драгославу становилось хуже. Близилась неизбежная встреча с морским Богом и с будущим войском. Неминуемо приближался час, когда князю придется поднять меч на своего родного брата. Но чем больше сводило с ума происходящее, тем князь сильнее старался отдаться волхвованию. Непонятные речи Агнии успокаивали, заставляли задуматься над тем, о чём князь прежде не размышлял. Драгослав не мог понять, как сила Велеса может быть сокрыта в каждом человеке. Это противоречило всему, чему его учили, и всему тому, к чему он привык. Науке Велеса учились с раннего детства и всю жизнь. И то не каждый отрок, отданный послушником в Свабогор, становился волхвом. Многие лишь Правосиле могли научиться либо домовой ворожбе. Но будто в подтверждение слов Агнии, наука Велеса давалась князю на удивление легко. Собственная странная одарённость в волхвовании всё больше укрепляла князя в мысли о том, что его покойный батюшка был прав в своем решении отдалить его от трона.

Когда «Верилад» достиг своей цели и встал на якорь среди открытого океана, волхва сказала Драгославу, что он вместе с ней будет совершать ритуал созыва морского войска. Проснувшиеся корабли должны знать свой флагман и своего царя.

Погасла вечерняя заря, зажглись звёзды, и Агния с Драгославом взошли на нос «Верилада». Кочеды, поклонившись, покинули палубу, оставив ночь обоим волхвам.

Волхва закрыла глаза и воздела руки к небу. Долго так стояла, неподвижно, будто статуя, пока не затих океан. Звенящая тишина накрыла мир, остановилось время. С неба, в окружении звёзд, внимательно смотрели Ночные Сёстры: большая и румяная Дивия и маленькая серебристая Луна. Под светом лун фигуры стоящих на палубе людей отбрасывали по две перекрещенные тени. Когда тишина настолько сгустилась, что стала казаться осязаемой, Агния открыла глаза, взяла Драгослава за руки и запела. Тихо, мелодично, и слова серебристым узором застывали в неподвижном воздухе. Они складывались в изысканное дрожащее кружево, которое, словно паутинка, окутывало волхву и князя. Драгослав почувствовал, что песня сама рвётся из его груди. Ему нужно было только дать ей волю. И он запел. И вместе с песней он вдруг ощутил, как с ним поёт весь мир, и сила мира течёт сквозь его тело мощным потоком, и эта энергия безбрежна как океан.