«За Сталина!» Стратег Великой Победы

Услышав, что она не только голодает, но и не имеет своего угла, Сталин успокоил:

— Квартиру отремонтируем, питание восполним.

Вскоре всем артистам был увеличен паек и прибавлена зарплата. Очевидцы рассказывают, что Сталин любил старинные русские песни. Пел их сам. В большом фойе дачи, вспоминает Молотов, часто во время обеда заводил патефон, ставя пластинки с записями Шаляпина, Русского народного хора имени Пятницкого, грузинских народных песен. Из музыкальной классики предпочитал произведения Глинки, Римского-Корсакова, Мусоргского, Чайковского. Сталин устраивал концерты в Кремле, особенно с участием вокалистов. Слушал исполнение произведений классической музыки выдающимися артистами Валерией Барсовой и Верой Давыдовой, Иваном Козловским и Александром Пироговым и многими другими. На концерты приглашались пианист Эмиль Гилельс, скрипач Давид Ойстрах, балерина Галина Уланова и другие мастера искусства.

А. А. Громыко вспоминает: «Когда во время выступления Козловского некоторые члены Политбюро стали громко выражать пожелание, чтобы он спел задорную народную песню, Сталин спокойно, но во всеуслышание сказал:

— Зачем нажимать на товарища Козловского, пусть он исполнит то, что сам желает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин».

Все дружно засмеялись, в том числе и Козловский. Он сразу же спел арию Ленского. Сталинский юмор все воспринимали с удовольствием» [62, кн. 1, с. 204].

Иван Семенович Козловский рассказывал мне, что беседы с Иосифом Виссарионовичем Сталиным помогли ему, оперному певцу, в народной музыкальной драме Мусоргского «Борис Годунов» глубже понять образ Юродивого и вокальными средствами передать тяжкое обвинение самодержцу и горестные думы «русского люда, голодного люда» в тяжкую годину испытаний. Думаю, говорил Козловский, не я один, а и Михайлов, и Барсова, и другие с полным основанием могли бы называть Сталина своим сорежиссером.

Во время Тегеранской конференции, узнав, что Черчиллю нравится советский эстрадный певец Вадим Козин, по указанию И. В. Сталина артист был спецрейсом доставлен в Тегеран и пел на юбилее британского премьер-министра. А во время Потсдамской конференции Сталин, устроив прощальный концерт для Черчилля, успокаивал волновавшихся артистов: вас слушают простые любители. Он попросил, чтобы наряду с произведениями Чайковского, Моцарта, Баха были исполнена русские и другие народные песни, песни советских авторов.

Был Сталин знаком и с новыми музыкальными произведениями, созданными в годы Отечественной войны. Он поддержал выдвижение Д. Д. Шостаковича на присуждение Сталинской премии за создание Седьмой симфонии.

Услышав Седьмую симфонию Д. Д. Шостаковича в феврале 1942 года в Куйбышеве, А. Н. Толстой писал в газете «Правда»: «Седьмая симфония возникла из совести русского народа, принявшего без колебания смертный бой с черными силами. Написанная в Ленинграде, она выросла до размеров большого мирового искусства, понятного на всех широтах и меридианах, потому что она рассказывает правду о человеке в небывалую годину его бедствий и испытаний. Симфония прозрачна в своей огромной сложности, она и сурова, и по-мужски лирична, и вся летит в будущее, раскрывающееся за рубежом победы человека над зверьем…

Гитлеру не удалось взять Ленинград и Москву… Красная Армия создала грозную симфонию мировой победы. Шостакович прильнул ухом к сердцу Родины и сыграл песнь торжества» [142].

В день рождения М. А. Шолохова, 24 мая 1942 года, И. В. Сталин пригласил писателя к себе на ужин. Беседуя с ним, сказал: «Идет война. Тяжелая. Тяжелейшая. Кто о ней после победы ярко напишет? Достойно, как в «Тихом Доне»… Храбрые люди изображены — и Мелихов, и Подтелков, и еще многие красные и белые. А таких, как Суворов и Кутузов, нет. Войны же, товарищ писатель, выигрываются именно такими великими полководцами. В день ваших именин мне хотелось пожелать вам крепкого здоровья на многие годы и нового талантливого всеохватывающего романа, в котором бы правдиво и ярко, как в «Тихом Доне», были изображены и герои-солдаты, и гениальные полководцы, участники нынешней страшной войны…» [168].

Однажды после беседы с И. В. Сталиным М. А. Шолохов рассказывал сыну: