За старшего

Лена похвалила себя за то, что не постеснялась надеть шерстяные колготки самого колхозного типа. И все равно было холодно, даже в автобусе, особенно ступням. Сволочь ты, торговый центр «Модельная обувь», продающий настоящий Gore Tech,устойчивый к любым морозам, а также изгибам пальцев и погоды. Не тех горе на самом деле, а этих, вернее, этой. Этой дуры, которая до тридцати пяти лет дожила, а все ведется на рассказы продавцов. Да еще продавщиц. Да еще рыжих.

Только валенки. Дресс-код не запрещает, климатическая зона вопиет, а мужики сиволапость принцессы либо перетерпят, либо могут идти в произвольном направлении. В котором, например, выстроились борцы с женским курением.

Кто про что, а Лена про затяжку.

До завершения срока, выделенного московским гостям, оставалась одна сигарета. По хорошему-то две, но давайте не будем наглеть, а лучше проведем эту сигарету так, чтобы не было мучительно и больно, когда Ильдарик вернет в автобус своих сплошь некурящих марсиан.

В эфире была тишина — крики про выстрел, который вроде бы донесся из глубин АБК, Ильдарик, переговорив с Газизовым, умело подавил. Мало ли что в здании могло хлопнуть в рамках карт-бланша, выписанного москвичам. Они дверь взорвали, чего теперь выстрелы считать. Пусть хлопают, разбираются со встречными хлопками и затирают следы, пока время есть.

Лена уронила рацию в карман, нашарила сигареты, дотянулась до рычага, вышла в зашипевшую дверь и огляделась, щурясь от схватившей за лицо стужи. Загнанные в ворота штабные автобусы слепо отсвечивали черными стеклами, зато административно-бытовой корпус «Потребтехники» сиял всеми-превсеми окнами. Под ним густо лежала неровная голубая тень. В тени несколькими кучками размазались вдоль фасада остатки марсиан Ильдарика, особо сбугрившиеся вокруг проходной.

Тоже, поди, секунды считали — ну и прислушивались к ходу первой группы, которой пришлось войти досрочно на пятках анонимных москвичей, по приказу московского же гостя.

Вокруг было тихо и спокойно — все, кто мог, на работу уже пришли, опоздавших на «Потребтехнике» не водилось с ельцинских времен, а случайная машина досюда не долетела бы, как частая птица до средины Днепра. Выверни кто из города в район первой промплощадки по какой лунатической надобности, дальше Орловского кольца не проехал бы — там стоял кордон ДПС, подкрепленный блокировавшим дорогу ментовским «КамАЗом». А со стороны второй промплощадки никто не ездил с тех пор, как накрылся окончательно завод промпластмасс.

Лена закурила и, пряча сигареты с зажигалкой, попыталась сообразить, что изменилось в картине застывшего напоследок мира. Насколько различали ошалевшие от вспышки глаза, марсиане с мест не двигались, окна полыхали безупречным тройным оскалом, и вокруг ничего не шевелилось и не издавало никаких…

Издавало. Серая «ChevroletНива», приткнувшаяся к самому краю парковки, рокотала, выплевывая быстро растворяющиеся, но уже заметные в почти выбеленном воздухе клочья дыма. А ведь к ней никто не подходил. «Дистанционный прогрев движка, может?» — неуверенно подумала Лена, вглядываясь. И увидела, что заиндевелыми стеклами мелькнул бесспорный силуэт, а водительская дверь приоткрылась, и в щели что-то мелькнуло. Раз, другой. Третий. Водитель вышвыривал не окурки, а мелкий мусор. Очень что-то напоминающий.

Последняя дощечка зарылась в далекий сугроб, сверкнув кнопками, — и Лена сообразила, что это телефон, лицевая панель дешевой мобилы, а до того были батарея, крышка и симка. Водитель поговорил, осерчал, демонтировал, раскидал и теперь отчаливает.

«Нива», сверкнув белым, сдала назад, вперед-вправо и снова назад, объезжая комкастый снежный отвал, и Лена поняла, что водитель сейчас, так и не зажигая даже габаритов, выедет на дорогу и скроется. А она останется гадать, кто это был, зачем таился в холодном салоне больше получаса и зачем так проворно уходит от возможной засечки и слежки. И от Лены, которая, конечно, не должна засекать и следить, но ловить и сажать вот таких шибко уходчивых должна по жизни. Особенно когда они смываются с места крупных событий, где паслись втихую.

Лена вытащила рацию и сказала:

— Четыре-три, слышишь меня? Четыре-три, это один-семь.

Прием.

— Слышу, норма. Новости?

— Дим, тут «Нива» нарисовалась вдруг, «Шурале», сейчас к вам собирается. Ты ее тормозни, ага? Серая, чумазенькая, госномер Кирилл два-семь…

— Так. Дальше?

— Сейчас, — сказала Лена, замерев.

«Нива» замерла, так и не объехав сугроб. Водительская дверь снова приоткрылась, и уже в другую щель выползла черная перчатка, потыкалась в зеркало и снова убралась. Водитель пытался разглядеть, что творится у него за обледенелой кормой.

— Два-семь-девять Харитон-Харитон, — быстро сказала Лена.

«Нива» взревела и, раскидывая снежные салюты, грузным бараном скакнула сквозь сугроб, развернулась почти на месте, врубила фары — и помчалась на ослепшую Лену.