За старшего

Очередной календарный перескок Адам едва не устроил себе, выглянув в иллюминатор. Он был готов к снегу — но к такому поди приготовься. Снег не шел, но был везде — и выглядел не по-рождественски и даже не по-арктически. Он был тусклым, подержанным и безнадежным, как в европейском фильме про Первую мировую войну. Выходить в него не хотелось. Хотелось завернуться в плед и, не вылезая, потихоньку дождаться обратного рейса. Ну или хотя бы вознаградить себя беседой со стюардессой — чтобы она упрашивала, а Адам обаятельно капризничал. Вместо пуэрториканки подошла квадратная азиатка с такой умелой улыбкой, что снег на ее фоне показался довольно привлекательным. Адам молча собрался и выскочил в объятия русской зимы.

Ради Адама русская зима приняла облик похожего на профессионала-средневеса парня при табличке, дешевом галстуке и плохом, но понятном английском. Сергей деловито свез Адама в гостиницу, дождался — не исключено, что под дверью, — пока тот отметит очередную кончину дня душем и коротким пересыпом. Потом, почти не интересуясь мнением дорогого гостя, выгулял его до ресторана русской кухни, где Адам честно отказался от всего, но все равно налопался до треска в боках. Треск был, кажется, натуральным. В ресторане-то его скрадывал вездесущий лаунж, а вот в джипе угрожающие звуки разнеслись, кажется, на весь салон. Адам не успел толком постесняться: вырубился. Потом вырубился еще раз и еще раз. Наконец осознал, что выспался окончательно, с силой потер лицо ладонями и спросил:

— Долго еще?

Сергей повел плечом и сказал что-то не по-английски, но, кажется, и не по-русски.

Адам завозился, потянулся, огляделся, охнул и спросил:

— А давно едем?

— Давно, — со вздохом признался Сергей.

Адам посмотрел на часы и охнул снова. Ехали полтора часа.

Впрочем, «ехали» было слишком сильным термином. Машина стояла. Насколько подсказывало подсознание, стояла она и раньше. И все-все-все машины вокруг стояли, как голодные крепостные, еще не родившие концепцию бунта. Вокруг салона специально для Адама раскинулся флаг исторической родины — рубиновый свет справа и вперед до дырки тоннеля, белое полыхание слева и вперед до дырки тоннеля. Салон джипа, несмотря на фильтры и неумеренные ароматизаторы, сам превращался в дырку тоннеля, душного и загазованного.

— Вторник, — сказал Сергей, будто это все объясняло.

Возможно, это действительно все объясняло.

Днем Адам убедился, что водил Сергей мастерски и втискивал Lexus в щель, скудную даже для малолитражки. Но сейчас разогнаться не то что велосипедист не смог бы — голодной Дюймовочке пришлось бы выступать с оглядкой и недолго.

Пару раз Сергей победил пространство, время и логику сказки вместе с правилами дорожного движения. Он сумел продраться в правый ряд, влезть парой колес на скользкий бордюр и сделать сотню метров по тротуару и почти по прохожим. Прохожие спокойно уворачивались, как от привычной помехи.

Адам был непривычным, но предпочел зажмуриться и откинуться на спинку, чтобы удержать равновесие в перекошенном салоне и не увидеть лишнего.

Надолго его не хватило. Сергея, впрочем, тоже. Джип, мягко качнувшись, остановился в дюйме от запорошенного снегом страшно неуместного здесь и сейчас Mercedes-купе. Mercedes был припаркован, как и еще десяток машин перед ним.

Сергей извлек откуда-то снизу мигалку вполне полицейского вида, опустил окно и постучал мигалкой в черное стекло урчавшего рядом внедорожника, близнеца Lexus, в котором сидели Сергей с Адамом. В Штатах такие были отличительным признаком всасываемых климаксом университетских профессоров. Стекло опустилось. Водитель соседнего внедорожника улыбнулся, пошарил под пассажирским сиденьем, извлек оттуда мигалку — тоже близнеца — и показал ее Сергею.

Стекло поднялось. Сергей закрыл окно, повертел мигалку в руках, что-то пробормотал и спрятал обратно. Повернулся к Адаму и виновато сказал:

— Видите, дорога занята, а мы опаздываем. Может, предпочтем пеший переход?

«Предпочтем» Адама умилило, ситуация в целом позабавила — к тому же он терпеть не мог злостных нарушителей дорожных правил. Но уточнить все-таки было нелишне:

— А идти далеко?

— Нет-нет, здесь рядом. Около… нет, если в футах… в ярдах… Полмили, не больше.

Получилось, может, и меньше. Правда, идти Адаму и Сергею пришлось так извилисто и быстро, да с таким скольжением, что было уже не до измерений. Но на часы Адам смотрел и зафиксировал, что дорога отняла двадцать минут, причем в последние десять темп пришлось сбросить — после того как Адам все-таки грохнулся. К счастью, на выставленные ладони и не больно.

— Москва, — сказал Сергей тем же объясняюще-извиняющимся тоном, что и давеча про вторник. Адам извинение понял и принял безоговорочно, но зарубил спросить с мастера за такую командировку по максимуму.

Тут Сергей, перестав обозначать утомившую уже поддержку под локоток высокого и падучего гостя, сказал:

— Все, пришли, нам сюда, — и показал на ворота в глухом заборе старинного вида. — Вот ОМГ.