За стеной. Тайны «Песни льда и огня» Джорджа Р. Р. Мартина

Некоторые критики сочли работы Мартина достойными подняться над жанровым бульоном. В критической статье 2011 года, посвященной «Танцу с драконами», «Нью-Йорк таймс» недвусмысленно провозгласила, что Мартин лучше Толкина, назвав его сагу «ветвистым и панорамным романом XIX века, обряженным в фэнтезийный шутовской костюм». А Ник Джеверс из «Инфинити плас» аплодирует Мартину за умелое использование жанра в критической статье, посвященной вампирскому роману «Грезы Февра» (1982): «Его декадентское полотно способно отобразить умирающие планеты, гибель современной эпохи или долгий упадок рыцарства, однако ключевой тональностью всегда остается утрата». Эти слова приятны, но, судя по всему, их источник находится за пределами жанра фэнтези и представляет собой утонченного мыслителя, на которого произвели впечатление игры безумных строителей миров вроде Лавкрафта. Немногие из критиков отважились подойти к «Песни льда и огня» изнутри жанра и установить, что именно делает эту сагу такой незабываемой.

Говоря простым языком, «Песнь льда и огня» претендует на титул в фэнтезийной литературе, о котором со времен научной романтики задумывался каждый: «Самый сложный мир». В нем живут сотни персонажей, он обладает пугающей и детальной хронологией и, на момент написания этого эссе, имеет более 4500 статей в собственном вики-разделе. Читатели, не вышедшие за рамки книг, чтобы исследовать дополнительные материалы – не погрузившиеся в дополнительные сведения, – не ощутили в полной мере его уникальность. Можно, например, прочесть предложение из «Танца с драконами» и ничего в нем не понять: «Сапожник рассказал им, как тело Короля-Мясника выкопали и одели в медные доспехи, когда Зеленой Благодати Астапора было видение, что он избавит город от юнкайцев». Упомянутые четыре имени собственных требуют четырех обращений к карте или приложениям, если прежде вы были невнимательны, и превращают «Песнь льда и огня» в такое же произведение искусства, как любой другой модернистский литературный шедевр несколько иного, не столь увлекательного рода.

Таким образом, Мартин ведет жанровые войны, уклоняясь от них. Работая в рамках системы, отказываясь извиняться за своих предшественников, он пишет книги, которые слишком кровавы, непредсказуемы и беспощадно увлекательны, чтобы их проигнорировать. Делая все это, он возвышает остальное фэнтези. Похвалы уважаемых изданий наподобие «Нью-Йорк таймс» помогают не только «Песни льда и огня» – они также легитимируют более раннее фэнтези, например работы Питера С. Бигла, Роджера Желязны и Майкла Муркока, одновременно давая литературным романистам вроде Льва Гроссмана попробовать себя на фэнтезийном поприще (в случае Гроссмана – с вполне успешным циклом про магов).

Маловероятно, что в вашем местном книжном магазине вскоре исчезнет секция «фэнтези & научная фантастика» (разве что вместе с магазином) или что фэнтезийные книги начнут появляться на первой странице «Нью-Йорк таймс бук ревью» наряду с романами об аномии XXI века. Некоторые закоренелые академические критики не выпустят оружие из рук и будут продолжать считать любой роман с признаками нереальности «детской забавой» – позиция, кажущаяся особенно неправильной с учетом того, что настоящие детские забавы грозят лишить следующее поколение желания читать что бы то ни было вообще.

Однако в жанровых войнах Мартин занимает выгодную позицию. Изменив канонам, он заставил замолчать многих ненавистников фэнтези и завоевал сердца культурных знатоков, сохранив почтение к истокам жанра. Он подобен курителям травы Билла Хикса, сидящим на деревьях, когда вокруг полыхает война с наркотиками: «Они что, с нами воюют? Так мы даже не на этом чертовом поле!» Эта блистательная стратегия достойна персонажей Мартина.

С тех пор как Стивенсон написал ответ Генри Джеймсу, жанровые писатели занимают оборонительные позиции, пытаясь защитить свое творчество, как будто в нем есть что-то изначально неправильное. В интервью, опубликованном в 2007 году на «Пэтс фэнтези хотлист», Мартин заявляет: «Мы не хотим, чтобы нас отправили в детский манеж, а наши работы сочли недостойными серьезной литературы лишь по причине ярлыка. Лично я считаю, что история есть история, и единственное, о чем стоит писать, – это конфликт человеческого сердца с самим собой».

Кажется, эти слова должны поумерить пыл всех критиков, жанровых и литературных. Что касается моей собственной фэнтезийной деятельности, мне не нужно одобрение Джорджа Р. Р. Мартина. «Песнью льда и огня» он поднял все лодки, позволив людям вроде меня – а также намного более талантливым – войти в контакт с нашим внутренним любителем фэнтези, одновременно бросив нам вызов качеством своих книг, призвав нас работать еще лучше.