За сто миллиардов лет до Большого Взрыва

Собеседник думал недолго. Он поднял на врача сузившиеся глаза и жестко сказал: — Это издержки, в данном случае. Они не имеют значения. Важен результат. Любой ценой.

— Тогда я пошел, — совсем не по–военному подытожил человек в халате и двинулся по направлению к двери.

— Погодите, — остановил его генерал, — все же попытайтесь не повредить его мозг. Парень, похоже, не виновен, что попал в данную ситуацию…

— Конечно, постараемся. Главное не переборщить с дозой. А необходимая сыворотка, которую ему введут после допроса, уже готовится…

Генерал возвратился в свой кабинет довольно быстро и, судя по выражению лица, вполне удовлетворенный результатами допроса.

— Он лежа–ал к дверям ногами, — промурлыкал он в стиле романса, выказывая знакомство с лихой блатной лирикой тридцатых годов прошлого века, — элегантный, хм, как рояль…».

— Лилечка! – и без всякого перехода продолжил в микрофон, — найди–ка мне Филимонова. Быстренько.

— Слушаюсь, Александр Викторович, — службистским тоном, придавшим только шарма женскому голоску, ответил селектор.

Филимонов, впрочем, как и положено, был наготове.

— Вот тебе адрес и данные, — генерал самолично черкнул несколько строк и протянул кусочек плотного картона вошедшему. – Вы должны взять его без шума и пыли. И… Доставить лично ко мне.

— Тут, по–моему ошибочка, — здоровяк, как всегда охватил текст одним взглядом, — Маклаков Дмитрий Дмитриевич, 2004 года рождения. Этому человеку получается всего пять лет…

— Да. Это не ошибка. Он живет в том же доме, что и предыдущий задержанный, только в другом подъезде. Вы должны захватить мальчишку с соблюдением всех обычных мер предосторожности. И, чтоб не царапины.

— У него такая сильная охрана?

— Нет. Он один, — генерал усмехнулся, — точнее с мамой. Маму тоже доставить сюда и посадить пока в министерскую камеру.

Здоровяк согласно склонил голову. Министерской называли двухкомнатную камеру, куда, в случае ареста, помещались члены правительства. Недавно там побывал заместитель министра финансов, уличенный во взяточничестве и попытке хищения миллиардных бюджетных сумм. Камера была полностью благоустроенной, с холодильником, телевизором и прочими бытовыми удобствами, за исключением средств связи.

— Мне взять с собой всю спецгруппу? – командир спецназа смотрел спокойно, как человек, привычный к любым ситуациям, с промелькнувшей, однако в глазах, искоркой некоторого недоумения.

— Достаточно группы захвата. Этот мальчишка, возможно, я повторяю – возможно, чтобы твои волкодавы не перестарались – обладает экстрасенсорными способностями. Твоя задача взять его любой ценой, как говорится, целым и абсолютно невредимым. Если он применит свои способности – пренебречь любыми жертвами, но схватить его. Возможно, он и не обладает ничем сверхъестественным или не захочет использовать свой дар. Но будьте готовы к любому варианту. Работать в натяг, по полной программе, без всякого расслабления и с обязательной подстраховкой.

— Есть, товарищ генерал–лейтенант. Будет исполнено. Разрешите идти?

— Действуйте.

Генерал встал из–за стола, немного походил по кабинету, бумкая губами мотив бравурного военного марша: — Бум–бум, бу–бу–бум, бум–бум, бу–бу–бу–у–м…

На третьем куплете он прервался и подошел к столику, полностью уставленному телефонными аппаратами. Белый с гербом телефон правительственной связи заурчал набираемым двузначным номером.

— Здравия желаю, Вениамин Александрович! – голос генерала был подчеркнуто официален. – Докладываю: нами, похоже, установлен главный фигурант известного Вам дела. Сейчас за ним отправилась наша спецгруппа, и минут через двадцать его привезут ко мне… Я бы не хотел озвучивать подробности по телефону, поскольку дело подпадает под высший уровень секретности… Так точно!… Справка для президента будет подготовлена в одном экземпляре и будет отправлена специальной фельдсвязью… Есть, будет исполнено… И Вам – всего доброго.

Глава четырнадцатая. Глюки

Егор раскачивался из стороны в сторону, сжимая ладонями свою и, в то же время, какую–то чужую распухшую, как ему казалось, голову. Мысли продирались через извилистые лабиринты, освещая короткими вспышками минувшие события и не складываясь во что–то единое и целое. Это продолжалось бесконечно, пока окружающий мир не стал проявляться, как на фотопленке, сначала черно–белым и неподвижным, а затем взорвался цветной реальностью.

Правда, цветного в воссоздавшейся картине было маловато. Крохотная, забранная металлической решеткой электрическая лампочка, скорее создавала довольно густой полумрак, нежели давала свет. Массивная металлическая дверь с глазком и откидывающимся окошечком была грязно–серой. Стены имели унылый зеленовато–серый оттенок. Пол, похоже, был бетонным и радовал красно–коричневой гаммой. В углу виднелся белесый унитаз, а рядом, чуть в стороне и повыше такой же белесый умывальник. Цвет потолка был вообще неразличим. А почти прямо под ним угадывались контуры окошка, за которым, судя по его сплошной черноте, стояла ночь.