За сто миллиардов лет до Большого Взрыва

— Какова сущность Времени? Когда оно началось – до или после возникновения Вселенной? Закончится ли оно когда–нибудь и что будет вместо него? Или после него?

Тут уж Егор испугался не на шутку. Ребенок попросту не мог задавать такие вопросы. Назвать это каким–то необычно приобретенным интеллектом? Но ребенок не может его иметь. Он и слов–то таких знать не…

«Тигренок», тем временем, ухватил своими ручонками тетрадку, взял шариковую ручку и начал что–то выводить ей на бумаге.

Егор осторожно заглянул через его плечо. Его глазам предстало какое–то графическое изображение в виде оси координат. Детская ручонка выводила явно недетские линии. Некие пересекающие кривые, неровная синусоида, две точки, помеченные крестиками…

Что–то не то. Егора вдруг изрядно шатнуло. Рука уцепилась за оконную раму. Сумерки, казалось, сгустились, и наступило ощущение их вязкости.

— Мне это просто снится, — внезапно обрадовался он, прикидывая, за что ущипнуть себя побольнее.

— Это некое событие в определенной точке пространства и в определенный момент времени, — кончик шариковой ручки ткнул в точку с крестиком, лежащую ниже синусоиды. – Если не принимать во внимание реальное на данный момент различие временных и пространственных координат, то вот эта точка…

Это было уже чересчур. Свет, точнее его жалкий вечерний остаток, померк в глазах Егора. Он упал на пол, неловко поджав руку, как бы боясь инстинктивно ее сломать. Вторая рука заскользила по гладкой вагонке и зацепила за штатив. Тренога с телескопом дрогнула, пошатнулась, но устояла. Малыш оторвал от тетрадки глаза и удивленно посмотрел на лежащего.

— Это не сон, — последнее, что зафиксировало затухающее сознание Егора, — произошло что–то необъяснимое… И страшное…

Глава вторая. Алголь, созвездие Персея

Почему–то нестерпимо ныл локоть правой руки. Лоб будто покрылся ледяным панцирем. Спина ощущала жесткую ровную поверхность.

Егор осторожно приоткрыл глаза. Высоко над ним желтели, освещенные слабым неровным светом доски. И сразу же чья–то рука коснулась его щеки. Он рванулся вперед, пытаясь вскочить на ноги. Что–то свалилось с его головы и упало вниз с глухим стуком. Руки хватали пустоту, опереться было не на что, и Егор остался сидеть на полу, нелепо мотая головой по сторонам. Мир постепенно становился узнаваемым.

— Егор! Что с тобой? – родной и знакомый голос донесся сзади.

Он резко развернулся на звук. Иришка. Она сидела на корточках в дверном проеме балкона и взирала на него с осторожностью и озадаченностью дикаря, наткнувшегося на незнакомого зверя.

— Что здесь случилось? — легкая хрипотца выдавала серьезное ее волнение.

Он огляделся. На балконе больше никого не было. «Тигренок» исчез. Пошарив глазами по сторонам, он зачем–то заглянул под стулья. Обеспокоенная Ирина также оборотила свой взгляд туда, наклонив голову и явно недоумевая.

— Ты – в порядке? – спросила она совсем по–голливудски и с интонацией заморской киногероини.

— Где Димка? Где тигренок? – его глаза вновь метнулись, но уже вверх – к оконным рамам, отделяющим балкон от сумрака внешнего мира.

Рамы, точнее та рама, в створку которой ранее смотрело жерло телескопа, была уже закрыта, как, впрочем, и две другие. Тренога с телескопом стояла в углу балкона. За окном царил мрак. Мир был беспросветно сер.

— Димка в комнате. Книжки твои рассматривает, — она протянула ему руку, — хочешь встать? Тебе не вредно?

— Какие книжки? – краски мира стали возвращаться.

— Ну, не знаю. На диване сидит с какими–то книжками, — Ирина по–прежнему обеспокоено вглядывалась в его лицо.

— Книжки… Димка…, — он блаженно улыбнулся и закрыл глаза.

— Что здесь произошло? – она, похоже, испугалась еще сильнее, — ну что ты расплылся как идиот?

Он вспомнил свой нелепый дурацкий сон и засмеялся тихо и удовлетворенно.

— Отвечай же! – Ирина явно не разделяла его игривого настроения, — почему ты спрашиваешь о Димке, с ним…

— В далеком созвездии Тау Кита все стало для нас непонятным, — проорал он, нещадно коверкая хрипотцу Высоцкого, — сигнал посылаем, но что ето там, ведь нас посылают обратно!

— С чего это ты стал пить в одиночку? – сразу же успокоилась Ирина, — а я–то, дура, испугалась – чего это синьор Закатин на полу валяется. Лед ему на голову, в скорую звонить собралась…

— Какой лед?

— Обыкновенный. Из твоего холодильника. Вон он на полу, свалился с твоей головы. Который еще в виски кладут. Только виски я там не обнаружила. Там вообще хоть шаром покати…

Ирина внимательно оглядела балкон в поисках гипотетической бутылки.

— То–то ты под стульями шарить собрался. Что опохмелиться захотелось? Вот и оставь на тебя ребенка.

— Я не пил. В телескоп смотрел, голова закружилась и, наверное, упал.

— Наверное, — передразнила она, — бревном валялся, пульс еле прощупывался.

Он зажмурил глаза и помотал головой.

— Сколько ты уже здесь?

— Да, минут двадцать прошло точно.

— Я был без сознания двадцать минут?

— Ой! – вновь всерьез обеспокоилась она, — ты же, может, головой об пол стукнулся, поэтому и песни такие голосишь.