За сто миллиардов лет до Большого Взрыва

— Примерно так, — усмехнулся профессор, — хотя и по–дилетантски. Не буду давать тебе чисто научную трактовку, чтобы окончательно не запутать. Скажу лишь об одной особенности этого рисунка. Смотри. Тебе ничего здесь не кажется странным?

Егор честно вытаращил глаза. Но никаких выдающихся особенностей не заметил. Ну, черный круг и какие–то конусы по бокам.

— Вот по этому конусу в черную дыру попадает все, что оказывается в пределах ее чудовищного тяготения. Другие звезды, планеты и более мелкие и разряженные космические объекты. Она заглатывает в себя все, ничего не выпуская, даже лучи света.

Николай Фомич указал кончиком ручки в правый конус, острием упиравшийся в черный овал.

— Но здесь почему–то изображен и второй конус, — он ткнул ручкой на вершину другого конуса, примыкавшего к левой стороне черного кружка. Этого быть не должно.

— Почему?

— Во–первых, лучи света, образующие, так называемый, горизонт событий, то есть границу черной дыры, по законам математической физики никогда не смогут сблизиться. А, площадь горизонта может увеличиваться со временем за счет притягиваемой материи, но никогда не будет уменьшаться. Понятно?

Егор неуверенно кивнул головой.

— В то же время, черная дыра обладает энтропией, — увлеченно продолжал профессор, а значит – у нее должна быть (и есть) температура. Любое тело, имеющее определенную температуру, дает невидимое излучение, так как второй закон термодинамики незыблем при любых условиях. Но черная дыра не может испускать и это излучение, поскольку ничто не выходит из нее за горизонт событий…

Профессор увлекся и едва не проткнул листок острым концом ручки. Он сразу же опустил драгоценный листок на стол и осторожно разгладил его своей ладонью, вглядываясь – не оставил ли он случайного следа, который может завести в тупик будущих исследователей рисунка.

— И вдруг – второй, исходящий из черной дыры конус, — профессор успокоился и победно усмехнулся. – Значит, лучи света сблизились и, более того, пересеклись внутри пространства черной дыры. И она стала отдавать свою массу и энергию кому–то более могущественному…

Академик осторожно, тупым кончиком ручки коснулся неопределенно штрихованной массы, в которую упирался конус своим широким раструбом.

— А это уже – нон–сенс, — раздельно сказал он. Этого быть не должно ни при каких обстоятельствах, иначе все наши физические и математические законы неверны. Чего, в свою очередь, быть не может, поскольку они уже апробированы практикой.

— Об этом и шел такой горячий спор в Вашем кабинете?

— А что, даже в приемной слышно было?

— Еще как.

Николай Фомич озорно улыбнулся.

— Самые заядлые спорщики – это ученые, — констатировал он. – Но вопрос остается открытым…

— Почему, — удивился Егор, — раз это идет вразрез со всеми научными законами…

— Дело в том, что неизвестный автор далее доказывает свою правоту математическим путем. И, похоже, он, действительно знает нечто идущее поперек и вопреки всем земным законам.

— Но, — сказал Егор, осторожно подбирая слова, — вы, возможно, просто не нашли никаких ошибок в его вычислениях? А они…

— Ошибок? – вскинулся профессор, — о них пока не может идти и речи, поскольку все еще нужно расшифровать. Там в одном символе кроются десятки понятий и формул.

— И много таких черных дыр во Вселенной?

— Открыто пока несколько их десятков. Но специалисты предполагают, что порядка трехсот на каждый кубический световой год. Знаешь что–то о световом годе.

— Конечно, — уверенно ответил Егор, — световой год – это расстояние, которое свет, преодолевающий за секунду около трехсот тысяч километров, проходит за земной календарный год, — и сам ужаснулся этой бездне, прикинув в уме неохватные просторы.

— То есть, их достаточно много, — произнес академик с некоторой неуверенностью, — но – главное, что процесс возникновения черных дыр, как показывают наблюдения, все убыстряется. А иногда они вообще бесследно исчезают, чего уж быть никак не должно ни по каким законам. Помнишь: ничто в природе бесследно не исчезает и…

Егор без запинки продолжил известную еще со школьной скамьи формулировку.

— Ладно, — спохватился профессор, — не буду тебя больше окутывать научным и околонаучным туманом, да и некогда… В связи с этими записками появляется масса неотложных дел. Бюрократических. Которых я терпеть не могу. Нужно сейчас писать письмо в президиум академии наук, прилагать научные обоснования, просить правительство о дополнительном финансировании для исследования и разработки темы…

Егор сочувственно вздохнул. Сам он не любил даже заполнять жировки на оплату квартиры.

— Да еще, пожалуй, один наш институт ее и не потянет, — с сомнением сказал Николай Фомич, — придется привлекать смежников, а это такая головная боль… Ну бывай, подающий надежды астроном. Подкинул ты задачку…

Профессор еще и не догадывался, как он близок к истинности сказанного и как далек от настоящей истины, ее сути и масштабов.

Егор пожал протянутую руку и поспешил к себе домой, где, как он помнил, ждал его прибытия малыш.

Глава четвертая. Темное Вещество