За светом идущий. Дорогой богов

Десятидневная стоянка в Тасоне не помогла тем, кто слег во время перехода от Формозы к Китаю. Мейдер сказал Беньовскому, что люди больны какой-то неведомой ему болезнью. «Дела их плохи, — добавил старый лекарь, — едва ли они выживут!» Еще в первый день стоянки галиота в китайском порту, когда Мейдер и Винблад ездили к мандарину Тасона, адмиралтейский лекарь нашел двух местных китайских врачей и пригласил обоих целителей на корабль. Китайцы долго и внимательно осматривали больных. Долго о чем-то говорили между собой и наконец, оставив лекарства и с трудом объяснившись с Мейдером по-голландски, отбыли восвояси. Однако и китайские лекарства больным не помогли.

Беньовский не знал, что делать с больными. Может быть, лучше всего было бы оставить их в местной больнице, но тогда путешествие должно было прерваться на неопределенное, возможно, очень долгое время. Собрав всех беглецов на палубе галиота, Хрущов и Беньовский спросили их совета и, обсудив создавшееся на корабле положение, решили, не мешкая, идти в Макао, где, по слухам, был хороший госпиталь и лучшие в этом районе врачи. Наскоро свернув торговлю, Беньовский отдал приказ поднимать паруса и, минуя большой китайский порт Кантон, пошел в Макао.

Рано утром 12 сентября при тихой погоде и ясном, еще не жарком солнце вахтенные увидели справа по носу ослепительно белый город, медленно на глазах у всех выплывающий из лазурного моря. Нижний край города лежал у самой воды, а верхние его домики взобрались на самую вершину невысоких пологих гор, опоясывающих бухту. Эти-то домики и выплыли первыми из синевы океана. Городок был невелик. На фоне неба четко виднелись колокольня белой каменной церкви, такой же белый каменный дом в три этажа на вершина самого высокого холма, полтора-два десятка больших парусников и бесчисленное множество лодок. Все уже знали, что это Макао — город, принадлежащий португальскому королю, но построенный, как объяснил Беньовский, на земле китайцев. Правда, хорошо было видно, что земли он занимал немного: версты на две протянулся городок с посадами и слободами с востока на запад да примерно настолько же с севера на юг. Размешался Макао на небольшом полуострове. Узкий перешеек, перегороженный каменной стеной, отделял город от китайской территории. На флангах города, развернутые в сторону моря, стояли каменные форты с тяжелыми чугунными пушками на плоских, окруженных зубцами крышах.

Еще в Тасоне русские узнали, что в Макао бойко торгуют чаем, шелком и индиго, что часто бывают здесь корабли из разных стран мира. И действительно, когда «Святой Петр» отдал якоря, на рейде Макао, в одной с ними гавани, стояли стройные французские фрегаты, тяжелые испанские галеоны, высокобортные турецкие галеры, военные и купеческие корабли Португалии и Испании и немногочисленные, правда, фелюги из двух-трех республик и королевств Италии. Здесь развевались флаги Англии, потеснившей в последнее десятилетие Испанию и Нидерланды на всех морях и океанах Старого и Нового Света, стояли суда могущественной Ост-Индской компании, армада которой — соберись она вместе — не уступила бы флоту любого первостатейного европейского королевства. Гавань Макао по обилию флагов и великому многолюдству напоминала в ту пору порты Лондона и Гамбурга.

И хотя за тысячи и тысячи верст лежал этот городок от Европы, увидев его, каждый из беглецов — даже самый темный и неграмотный — почувствовал, что наконец-то вышел их корабль на большой торговый морской тракт, что теперь-то они непременно доберутся до цели.

Как только завиднелся вдали город и над зеленью холмов и белизной построек полыхнул на солнце позолоченный крест местной церкви, все враз вдруг начали креститься. Даже больные, много дней не отрывавшие головы от подушки, и те попытались встать и взглянуть на приближавшийся город. Ваня и в церкви никогда почти не видал таких просветленных радостных лиц, какие увидел теперь. Он подумал, что все его товарищи счастливы оттого, что увидели наконец церковный крест, рады, что после долгих скитаний и мук все же снова встретились с русским, христианским богом, который вот уже пятый месяц плохо ли, хорошо ли, но все-таки хранит их в пути.

Ваня поискал глазами Беньовского и увидел его на носу судна с лотом в руках. Беньовский был серьезен и сосредоточен. Он то смотрел на лот, то на рулевого, то на матросов, убиравших паруса.

Галиот входил в бухту, и капитану было чертовски некогда. Тогда Ваня подбежал к праздно стоящему у борта Хрущову, тронул его за рукав:

— Ты говорил мне вместе с Морисом Августовичем, что бога нет, а вот погляди, разве не богу радуются все они, завидев крест? — И Ваня широким радостным жестом обвел корабль.

Хрущов как-то хмуро, не поворачивая головы, обронил:

— Нет, Иван, не богу. Родину они вспомнили — ей и радуются.