За тайнами Плутона

ранних экспедициях - чувствовал себя в первую очередь

Путешественником, а уже во вторую - Геологом.

Тексты, которые предлагаются читателю, написаны Владимиром

Афанасьевичем уже после окончания экспедиций - по полевым записным

книжкам, по письмам-дневникам. Но они строго документальны и

сохраняют дневниковую свежесть восприятия.

Уместно заметить, что феноменальная память Владимира

Афанасьевича - можно сказать, "память восприятия" - неизменно

поражала всех, кто работал с ним.

Ученик его, геолог Б. А. Федорович, рассказывает:

"Ему было 25 лет, когда он изучал Западный Узбой. Когда

Владимиру Афанасьевичу исполнилось 90 лет, я принес ему альбом

фотографий по различным районам Туркмении. Показывая одну панораму, я

спросил - не узнает ли он это место.

- Да как же не узнать? Ведь это Куртышский водопад на Узбое, - и

начал прослеживать все обрывы и скалы.

- А где же куст? Вот здесь, как раз здесь, рос большой куст

саксаула, и на нем сидела какая-то крупная птица.

За 65 лет, за многие годы путешествий память сохранила даже

такие детали!"

Очень хорошо сказал об этой удивительной способности Обручева

его биограф В. А. Друянов:

"Все, что хоть раз попадало на сетчатку его глаз, навечно

застывало в памяти. Небольшие серые глаза непрерывно на протяжении

девяти десятков лет печатали дагерротипы окружающего мира, и в любую

минуту, когда ему было нужно, Обручев вставлял отпечаток в

проекционный аппарат своего мозга".

ПЕСКИ ТУРКЕСТАНА

Назначение в "аспиранты" совершилось очень скоро. Через несколько дней Мушкетов представил меня и Богдановича Анненкову. Нам выдали деньги на закупку снаряжения и прогоны. Мушкетов указал нам, какие инструменты нужно приобрести, и дал каждому инструкцию по ведению исследований. В половине июля мы выехали по железной дороге в Царицын*, где сели на пароход, отправлявшийся вниз по Волге до Астрахани (...). В Астрахани мы сели на пароход, который ходил по нижнему течению Волги до пристани, называвшейся "Девять фут", в ее устье, куда могли приставать пароходы, совершавшие рейсы по Каспийскому морю (...).

_______________

* В сопроводительном тексте все географические названия даны в

современной транскрипции. В цитатах - в транскрипции В. А. Обручева,

которая не всегда единообразна.

Бакинские промыслы в то время переживали эпоху быстрого развития. По всем окрестностям Баку бурили скважины в поисках новых нефтяных площадей, покупали и продавали участки нефтеносной земли, и многие наживались на этой спекуляции (...).

Черный городок в Балаханах имел очень своеобразный вид: повсюду поднимались ажурные высокие пирамиды буровых вышек, черные от нефти. В них выкачивали из скважин густую зелено-бурую нефть. В промежутках были разбросаны такие же черные избушки, в которых жили рабочие, везде чернели озерки и лужи, наполненные нефтью, и между ними извивались тропинки от вышки к вышке, от избушки к избушке, также черные, пропитанные нефтью. Нигде ни дерева, ни даже кустика или пучка зеленой травы; все было черно, пропитано нефтью, и даже воздух имел специфический нефтяной запах. Приходило в голову, что если где-нибудь здесь загорится нефть, пожар должен быстро охватить весь городок, и людям невозможно будет спастись.

Осмотрев несколько скважин, в которых из трубы насоса вытекала тяжелой струей густая нефть в резервуар в виде нефтяного пруда, и понаблюдав приемы бурения на одной скважине, где работали смуглые черные персы в черной одежде, мы отправились в Сураханы на окраине промысловой площади, на плоских холмах возле морского берега. На одном из них возвышался храм огнепоклонников - небольшое квадратное здание с центральным куполом и четырьмя башенками по углам, в которые из земли попадали горючие газы и прежде горели днем и ночью в виде больших факелов. В котловине среди холмов стоял дом; в нем жил управляющий этим промыслом, брат нашего товарища по Горному институту. К нему мы и направились.

Возле дома в фонаре на столбе горел газ, проведенный из земли по трубе (...).

В Баку нас поразило отсутствие пресной воды. В гостинице нам подали заметно соленый чай, так как во всех колодцах города и ручьях окрестностей вода была солоноватая. Но бакинцы так привыкли к соленому чаю, что и вне Баку прибавляли соль к чаю, который им подавали. Пресную воду добывали в небольшом количестве перегонкой в аптеках, и она стоила дорого (...).

Из Баку пароход доставил нас в течение одной ночи на восточный берег Каспийского моря, к пристани Узунада на берегу п-ова Дорджа (...). Узун-ада состояла из нескольких деревянных домов и амбаров, разбросанных вокруг небольшой бухты по склонам голых песчаных дюн, покрывавших весь полуостров и накалявшихся днем под лучами южного солнца.