За тайнами Плутона

с удовлетворением писал:

"Студентка из Иванова, которой я помог съездить на лето в

Сибирь, писала мне и хотела вернуть деньги. В ответ я просил ее

послать их одной нуждающейся на Кавказе..."

В 1950 году В. А. Обручеву была вторично присуждена Сталинская

премия 1-й степени - на этот раз за труд "История геологического

исследования Сибири" в пяти томах. В 1953 году он был награжден

орденом Ленина за выслугу лет, а затем еще одним орденом Ленина

пятым по счету - "за выдающиеся заслуги и в связи с 90-летием".

Торжественное заседание проходило в Москве, в Институте

геологических наук. Выступали академик Д. И. Щербаков, академик Д. В.

Наливкин, ученики. А на дачу в Мозжинку (под Звенигородом), где все

последние годы жил Обручев, приехали президент Академии наук академик

Александр Николаевич Несмеянов и главный ученый секретарь Президиума

академик Александр Васильевич Топчиев.

Владимир Афанасьевич редко уже выезжал в Москву - замучили

бронхиты, воспаления легких, которые возникали при малейшей простуде.

"Начавшаяся после дня моего 90-летия... нагрузка меня всякими

просьбами, присылками статей на отзыв, на помещение в журнале довели

меня до полного переутомления, и я уже полтора месяца назад получил

предложение врача прекратить умственную работу, а недавно, в конце

дня, занятого с утра до вечера писанием, правая рука начала так

дрожать, что я вынужден был прервать работу и три дня лежал в

кровати. Как видите, я опять пишу, но вынужден теперь соблюдать

большую осторожность и сильно сократить умственную работу вообще и

письменную в особенности".

Однако Владимир Афанасьевич по-прежнему оставался директором

Института мерзлотоведения АН СССР и по-прежнему стремился быть в

курсе всех дел института.

Вспоминает Андрей Маркович Чекотилло, который долгие годы был

заместителем директора и сотрудником Института мерзлотоведения:

"По своей натуре и долголетней привычке В. А. Обручев не мог

оставаться без работы, без неустанного труда, который ограничивался

только физической возможностью, состоянием здоровья (...). Необходимо

подчеркнуть, что В. А. Обручев работал без чьей-либо помощи, у него

не было ни секретаря, ни референта, и только его жена Ева Самойловна

кое в чем помогала ему, но в очень ограниченных размерах. Много

времени приходилось тратить на отзывы по диссертациям и разные

заключения, вплоть до заключения по макету Детской энциклопедии

(...). Но больше всего беспокоило Владимира Афанасьевича положение

его детища - Института мерзлотоведения, носившего его имя и

директором которого он был до последних дней жизни. По состоянию

здоровья В. А. Обручев вынужден был переехать из Москвы на постоянное

жительство на даче в академическом поселке Мозжинка... Там он

принимал приезжавших по разным делам своих заместителей по Институту

мерзлотоведения, ученого секретаря и других сотрудников института.

Владимир Афанасьевич тяготился своей обязанностью быть директором

института, не имея физической возможности уделять ему столько времени

и внимания, сколько было нужно. Он не раз говорил мне начиная с 1946

года: "Ну какой я директор, если не могу бывать в институте даже на

заседаниях Ученого совета?" Но его не освобождали от этой должности,

и он с присущей ему добросовестностью старался выполнять свои

обязанности директора института как можно лучше, насколько ему

позволяло состояние здоровья..."

Из писем Владимира Афанасьевича

16.09.53 г.

"...я работаю одним правым глазом, левый уже с 1948 г. видит только свет в окне, а правый уже два года поддерживается ежедневным впрыскиванием утром и вечером йодистого калия, но последние недели все-таки так ухудшился, что газетную печать я могу читать только, добавляя лупу к очкам".

25.06.54 г.

"...соблюдая осторожность... я могу еще существовать и работать, но уже не так, как прежде, когда я ни воскресного и никакого другого отдыха не соблюдал. Но больше мешает моей работе слабость зрения; я работаю только правым глазом, который начал также сдавать, и, вероятно, вскоре понадобится операция... исход которой предсказать нельзя. Как видите из этого письма, я могу еще писать кое-как, но без операции протяну недолго".

10.10.55 г.

"...я давно уже вижу только одним правым глазом... и уже с весны я не могу разбирать им печатный шрифт. Необходима операция, но врачи при осмотре глаза находят, что сейчас еще нельзя, он все видит (пишу еще свободно), и операцию отложили до весны".

Работать в полную силу Владимир Афанасьевич уже не мог. Но на

письма отвечал, как всегда, аккуратно. Особенно радовала его

переписка с клубами юных геологов, юных географов, юных

путешественников.

Долгие годы Обручев добивался, чтобы геологию преподавали в

школах. "Геологию, - писал он, - часто называют наукой о "мертвой

природе" в отличие от наук о живой природе, таких, как зоология и

ботаника. Но, в сущности, эта природа вовсе не "мертва, а живет

своеобразной жизнью под воздействием воздуха и воды, солнечных лучей

и мороза. И внимательный наблюдатель может уловить и проследить эту

жизнь, подметить ее течение и результаты. Не меньше, если не больше,