За тайнами Плутона

«Мой отец, — писал в воспоминаниях Владимир Афанасьевич, — был очень скромный человек… служил всю жизнь в провинции. Это был очень добросовестный служака, который прежде всего заботился о солдатах своей части, их обучении, питании… Он не наживался за счет солдатского пайка, подобно многим офицерам того времени, а следил за тем, чтобы солдат получил все, что ему полагалось, и не стеснялся указывать начальству на замечаемые злоупотребления в этом отношении. Это, а может быть, также осуждение и ссылка его брата Владимира вредили ему в отношении повышения по службе; несмотря на отличное состояние подчиненной ему воинской части, он подвигался по службе очень медленно и в возрасте 45 лет после 25 лет службы и участия в двух войнах с Турцией командовал только стрелковым батальоном».

Судя по всему, Афанасий Александрович, исключительно из чувства долга перед семьей, добросовестно тянул лямку. Он тяготился военной службой, испытывал к ней отвращение.

Мужчины династии Обручевых по традиции становились воинами. Но Афанасий Александрович и думать запретил своим детям о военной службе. Впрочем, никто из них, кажется, и не помышлял об этом.

Дети были целиком на попечении матери. Полина Карловна, дочь немецкого пастора, рано осиротела, воспитывалась у тетки, служила гувернанткой. Была она хорошо образованна, по-немецки педантична, в меру добра, в меру строга.

Они поженились с Афанасием Александровичем в августе 1861 года. На следующий год родился первенец — Александр, 10 октября 1863 года — Владимир, а еще год спустя — Николай.

«Мать очень заботилась о нашем воспитании и обучении, — писал в воспоминаниях Владимир Афанасьевич. — Немецкому она сама учила детей с раннего детства, и я не помню, с каких лет знаю его… Говорили с матерью обязательно по-немецки или по-французски и поэтому владели обоими языками свободно.

Утро всегда проходило в уроках у матери — все три языка, арифметика, география, чистописание… В сумерки, сидя в кресле, мать всегда собирала нас вокруг себя. Мы на скамеечках у ее ног… Она задавала нам задачи по арифметике, и мы должны были решать их в уме. Благодаря этой практике я на всю жизнь сохранил способность быстро решать в уме простые задачи.

Вечером мать читала нам по-немецки сочинения Фенимора Купера… «Кожаный чулок», «Следопыт», «Последний из могикан» запомнились на всю жизнь. Литература на русском языке в эти годы ограничивалась охотничьими рассказами Майн Рида, которые отец дарил нам. Эти приключения на суше и на воде в разных странах мне очень нравились. Потом к ним прибавились сочинения Жюля Верна в русском переводе: «Дети капитана Гранта, «Капитан Гаттерас». А еще позже, уже в начале школьных лет, — другие фантастические сочинения Жюля Верна с описанием подводных лодок, полетов на воздушном шаре, приключений при путешествии вокруг света в 80 дней и на таинственном острове оставались моей самой любимой литературой.

Матери я обязан хорошим знанием немецкого и французского языков, сохранившимся до глубокой старости. Книги на этих языках, не только специальные по геологии, но и общелитературные, я читаю свободно без помощи словаря, а по-немецки даже свободно и легко писал (не переводя с русского, а прямо сочиняя)…

Матери я также обязан знакомством с литературой о путешествиях, внушившей мне с детства интерес к природе, к чужеземным странам, морям и народам и побудившей избрать впоследствии специальность исследователя-путешественника. Я обязан ей также аккуратностью и добросовестностью в своей работе, которым она научила меня в детстве».