За тебя никто не решит!

– Никаких анализов вы пересдавать не будете. Новые нормативы не предполагают повторную пересдачу анализов, – грубо ответил он. – У нас больница сегодня дежурит. Весь поток рожениц идёт к нам. Вы уж, голубушка, решайте быстрее, будете делать кесарево или нет. Нам некогда вас уговаривать. У вас дети есть?

– Двое.

– Им что, мама уже не нужна?

Тася растерявшись от грубого напора, подавленно молчала.

– Вы знаете, сколько в нашей стране стоит пересадка печени? Если честно, я вообще, сомневаюсь, доживёте ли вы до этого момента. Вы не даёте шанса выжить ни себе, ни своему ребёнку, – сказал он, разгневанно глядя на неё.

– Хорошо!

– Что хорошо?

– Я согласна на операцию! – испуганным голосом почти выкрикнула Тася. – Можно, я подпишу документы?

– Если будет свободная операционная и не привезут экстренную роженицу, мы вас прооперируем. Вы своё время упустили, – сердито ответил он.

В палату заглянула девушка в маске.

– Николай Николаевич, вас ждут в операционной, – позвала она.

Доктор молча развернулся и ушёл. Через некоторое время Тасе снова принесли на подпись документы. Она, не раздумывая, всё подписала.

Время тянулось бесконечно медленно. Предродовые палаты быстро заполнялись вновь поступающими роженицами. На каждую из них Тася смотрела как на потенциальную претендентку на операцию, боялась, что кто-то из них займёт её очередь. Страх перед кесаревым сечением стал быстро улетучиваться. Она мысленно уговаривала себя, что скоро все её испытания закончатся, все увидят, что её ребёнок совершенно нормальный, и поймут, как ошибались. Что современная медицина способна выходить и не такого кроху. Ей теперь хотелось как можно скорее попасть в операционную, чтобы малыш освободился и перестал страдать от этой дурацкой плаценты. Она не находила себе места, то ложилась на кровать, то поднималась и ходила по коридору, с тревогой глядя на поступающих в предродовые палаты женщин. Тася подходила к каждой новенькой и, глядя на роженицу полубезумными глазами, спрашивала:

– Вы на кесарево? А с каким диагнозом? Услышав «плановое», уходила с довольным видом. Её странное поведение никого не трогало, так как большая часть рожениц тоже была объята страхом перед предстоящими родами.

От частого вставания с кровати волосы растрепались. К стонущим женщинам Тася не испытывала сочувствия, они вызывали у неё только зависть. Она хотела так же стонать, кричать от боли, лишь бы её ребёнку было сорок недель, а потом с крепким, круглолицым малышом на третий или четвёртый день, оказаться дома.

– Какие вы счастливые, – не сдержавшись, с завистью сказала она одной из женщин, корчившейся от схваток. Та посмотрела на неё как на сумасшедшую и отошла в сторону, но Тасе было всё равно, что она о ней подумала.

«Виктория Викторовна говорила, что самое главное доходить до тридцати двух недель, но тридцать одна с половиной неделя – это же почти тридцать две», – убеждала себя Тася, меряя шагами коридор.

Из родильного зала вынесли завёрнутого в пелёнки малыша, который кряхтел на руках у акушерки.

– «А какой мой ребёнок? Была ли ошибка в том анализе с тетраплоидией? Что ждёт меня через каких-то полчаса?» – со страхом подумала она, глядя им вслед. В этот момент подошла анестезистка и пригласила её в операционную. Ноги сразу стали ватными. Сердце забилось где-то в горле.

– Ну, вот и всё, – произнесла она вслух и пошла следом за медсестрой.

В предоперационной санитарочка подала ей шапочку. Тася натянула её на голову, спрятав волосы. Потом трясущимися руками надела на ноги бахилы. Прошла в операционную и с помощью анестезистки взобралась на операционный стол. Анестезиолог поставил укол в спину и помог лечь. Медсестра поставила катетер в вену, подключила к нему систему для переливания, ввела в резиновую трубочку какой-то раствор. Перед лицом Таси появилась металлическая изогнутая под прямым углом стойка, на неё накинули кусок ткани, отгородив голову от остальной части тела.

– Тася, пошевелите пальцами на ногах, – попросил анестезиолог.

– Не могу, ноги, словно брёвна стали, – через силу улыбнувшись, произнесла она.

– Ну, вот и хорошо. Можно работать.

В операционную вошли Николай Николаевич и Виктор Андреевич, одетые в стерильные халаты, перчатки, марлевые маски, оставляющие открытыми только глаза.

– Ну что, бунтарка, как дела? – перегнувшись через дугу и глядя на неё весёлыми глазами, спросил Николай Николаевич.

– Нормально, – испуганно глядя на него, ответила Тася.

– А голос что дрожит?

– Боюсь боли.

– Это зря, у нас самый лучший в городе анестезиолог. Больно не будет, обещаете Евгений Петрович?

– Как такой милой даме не пообещать? – ответил тот.

Отвлекая Тасю разговорами, они проворно работали за тканевой завесой, отгораживающей их от её глаз. Она только слышала редкие команды:

– Скальпель, зажим, ещё зажим, тупфер… Боли действительно не было, только чувствовала прикосновение чего-то тупого и слышала металлическое звук инструментов. И вдруг она почувствовала, что из неё что-то вынули и услышала слабый даже не плачь – писк.

– Мальчик, – произнёс мужской голос.

Секунды длились вечность…