За тенью огненных миров

— Лана, уже с давних времён в вашем мире идёт жестокое противостояние между двумя внеземными силами, а с некоторых пор и человечество превратилось в участника этой борьбы. Одни пытаются протянуть вам руку помощи дальних миров, дать новые знания, а другие тянут назад, в болото невежества и лжи. Ты сама успела убедиться в помыслах той стороны, вспомни свои ощущения от встреч с одним из них, не думаю, что воспоминания доставят тебе хоть каплю удовольствия. То, что происходит сейчас на Земле, похоже на пиршество во время чумы, где во главе хозяйского стола вальяжно восседает горсточка лицемерных торгашей, способных распродать всё и в первую очередь собственную совесть, а подле них гнездятся им же подобные, только рангом пониже. А внизу — основная масса человечества, подбирающая объедки с барского стола, отравленные ядом цинизма, причём самые жирные куски норовят ухватить наиболее наглые и беспринципные. Хотелось бы спросить, а где же те честные труженики сеятели зёрен культуры, добра, справедливости, которым суждено воспитывать человеческое будущее? Вот именно, они лишние на этом «празднике плоти» и вынуждены довольствоваться лишь жалкими крохами подаяний! Что же может ожидать такой мир в будущем, а, Лана?

— Господи, какие непонятные и ужасные вещи ты говоришь, мне даже трудно это представить, — схватилась за голову Старицкая. — Ладно, ладно… пускай будет так, но ведь каждый сам создаёт свою жизнь… Почему я должна испытывать жалось к другим? Я желаю лишь собственного счастья, оно мне ближе!

— Вся беда в том, Лана, что так думают многие и стараются любой ценой создать свой непоколебимый земной мирок. Но, милая, пойми, даже в этой стране ежегодно умирают миллионы людей, каждый из них во что-то верил, строил планы на будущее, воспитывал детей, кого-то любил. Где теперь они? Я пытался уже тебе объяснить, что земное счастье недолговечно, его невозможно заморозить и спрятать в укромное место. Как бы не было больно, но оно преходящее. Вы здесь не для того, чтобы тратить драгоценную энергию на иллюзию никчемных желаний. У вас иная цель.

— Ты считаешь, если наша жизнь не вечна, то не стоит и любить?

— Напротив, Лана, жизнь бесконечна, а без любви она бы превратилась в сущий ад, но я не о той болезненной любви, которая привязывает человека, превращая в раба собственных чувств, а о другой, способной окрылить душу и принять весь многогранный мир!

— Антон, зачем мне весь этот мир, если тебя не будет рядом?! — пылко возразила она, сжав его руку.

— Ты никогда не задумывалась — зачем эта жизнь, ради чего ты рождалась в материнских муках, училась, думала, чувствовала, страдала, любила, наконец?

— Может, только ради встречи с тобой?

— Конечно, и для этого тоже, — улыбнулся Антон, — но кроме того у каждого из вас есть своё предназначение в жизни, очень важное предназначение, о котором вы даже не знаете в суете земных забот.

— И в чём же моё предназначение, кроме любви к тебе?

— Родная, ты сильно изменилась, — произнёс он, нежно обнимая женщину, — даже глаза у тебя стали другими, в них появился свет.

— Благодаря тебе я научилась любить.

— Нет, Лана, этому не учат, любовь это дар всевышний, данный нам изначально.

— Значит, ты помог ей проснуться.

— Возможно… Но мне так и не удалось тебя убедить.

— В чём? В неправильности выбранного призвания, или в том, что моя любовь к тебе была глупостью? — с выстраданной улыбкой произнесла Старицкая.

— Лана, я благодарен за твою любовь и никогда её не забуду. А что касается призвания, то ты его вскоре обретёшь сама. Тебя больше не станут беспокоить, и всё что ты имеешь, останется твоим. Но ты должна хорошо подумать, как распорядиться всем этим, ведь даже деньги обязаны служить добру.

— Да, теперь я знаю истинную цену деньгам и уже кое-что поняла… А почему ты считаешь, что меня оставят в покое?

— Не беспокойся, этот вопрос улажен.

— Кто же ты всё-таки, если даже Донат боится тебя? Я никогда особенно не увлекалась мистикой и даже сейчас боюсь поверить в своё предположение.

— Я не могу всего тебе рассказать, пускай для тебя всё останется, как и прежде.

— Нет… так уже быть не может. Ведь я не смогу удержать тебя? — с затаённой надеждой она поглядела на своего возлюбленного.

— Лана, я не принадлежу себе.

— Как странно всё… Может, я сошла с ума? Но мне хочется верить тебе, хочется…

Проговорив эти слова, Лана успокоилась, а её лицо стало серьёзным и вдумчивым.

— Но почему ты сказал, что тебя уже не будет?

— Я навсегда прощаюсь с этим телом и уже не буду прежним.

— Господи, ты не представляешь, как мне больно! — вновь всхлипнула женщина, уткнувшись ему в грудь.

Он обнял Лану и поцеловал её волосы.

— Прости… Только ты помни, что я всегда рядом с тобой, и мы ещё встретимся в твоих снах.

— Я буду думать о тебе всегда, — прошептала она. — А теперь уходи…

— Прощай, родная.

V

Они встретились в Ильменских горах, когда октябрьская звёздная ночь уже властвовала в округе.

— Приветствую тебя, Гиртаб.

— Здравствуй, Эйтан. С какими вестями пожаловал?

— С хорошими. Теперь я могу дать своё слово тебе.

— Неужели согласились?