За тихой и темной рекой

— Мне лучше знать, что положено, а что нет. Садись! — теперь уже приказал Белый.

Кучер послушно сполз с облучка и уселся рядом с барином.

— До Марковской-то далеко еще? — поинтересовался Белый.

— По сухому часа за два бы добрались. А так почитай к обеду, даст Бог. Ночевать там придётся, — вывел резюме мужик.

— С чего это?

— А иначе никак, — от кучера шел крепкий дух чеснока и лука. — Пока вы разные свои дела там порешаете, пока Семён Петрович с вами покалякает, вот и вечер. А ночью ехать никак нельзя. Дорога после дождя расквасится. Зверьё опять же. Задрать не задерёт, а лошадей напугать может.

Крупные, тяжёлые капли глухо застучали по матерчатому верху. Сначала — редко, с неохотой, а спустя несколько секунд, словно разыгравшись, дождь принялся упруго и звонко барабанить по навесу, словно пытаясь пробить плотную ткань, защищавшую ездоков. Белый протянул руку, и та моментально стала мокрой.

— Дождь-то тёплый! — с восторгом выкрикнул Олег Владимирович.

Кучер посмотрел на попутчика и пожал плечами. А какой же ещё — летом-то?

Чиновник откинулся на сиденье и закинул руки за голову. Свежий воздух мягко обдавал лицо. Пыль улеглась, и теперь лёгкие дышали упруго, глубоко, с наслаждением втягивая приятные ароматы лета. Даже доставать трубку не возникало желания.

— Что закручинился, старик? — молодой человек обернулся к кучеру.

— Дорога… Она на всякие мысли и рассуждения настраивает.

— И на какие, к примеру, мысли она настроила тебя?

— Да так, разные. Вам, барин, поди, будет неинтересно.

— Что ж, не хочешь рассказывать, молчи.

Кучер понужнул лошадей.

— А как вы, барин, к песне относитесь?

— Смотря к какой.

— К самой простой. Что людьми писана.

Белый усмехнулся:

— Сам-то ты какую песню любишь? — молодой человек с интересом смотрел на кучера. Прямо поэт, под стать Рыбкину.

— Так вы, барин, послушайте, а после скажите, с душой сия песня, али нет.

Мужик несколько секунд помолчал, вроде как собирал себя, и вдруг неожиданно чистым, грудным голосом запел:

Как в Амурской области[2],
А и Господи, прости, словно у людей,
Завелись дела — порядки:
Просят света, гонят взятки.
Чудеса ей, ей!
Генерал иркутский Буссе,
Губернатор в новом вкусе
Дуй его горой!
Он большой руки оратор,
Дипломат, администратор,
Он же и герой!
Хоть наружностью невзрачен,
Но воинственный Маймачин
Штурмом чуть не взял!
При своём здоровье слабом
Он иркутским главным штабом
Бойко заправлял!

— Это что, частушки? — вставил реплику Олег Владимирович, когда кучер набирал полную грудь воздуха.

— Так точно, ваше благородие. Не понравилось?

— Отчего? Даже наоборот. Только не всё понятно. К примеру, что такое Маймачин?

— Да городок такой… в Китае. Сам-то я в нём не бывал, — кучер неопределённо пожал плечами. — Раньше наши мужики, когда я мальцом бегал, ездили туда торговать. Поди, важный городок был, ежели его штурмом брали. Зазря в песню строку не вставят.

«Смотри, какой сообразительный мужичок! Про Буссе спрашивать не станем», — решил Олег Владимирович. Он и так был наслышан о деятельности Владимира Вильгельмовича в Амурской области, да и в Петербурге. Перед тем как получить назначение на пост генерал-губернатора Амурской области Буссе и в самом деле командовал штабом войск Восточной Сибири, находящимся в Иркутске. В офицерской среде о генерале Буссе вспоминали только негативно: карьерист, выскочка. Даже обвиняли в том, что присвоил себе часть заслуг своего сослуживца и наставника генерала Муравьёва. Однако в Министерстве иностранных дел, что для Белого стало полной неожиданностью, Владимиру Вильгельмовичу дали совсем иную рекомендацию. Помощник министра отозвался о нем, как о прекрасном администраторе, который первым от имени МИДа установил прямой контакт с китайскими чиновниками. Именно при Буссе была налажена торговля между Россией и китайской стороной.

Кучер между тем продолжал песню:

Честь крестового похода
Пятьдесят шестого года
Свято чтит страна!
Вот по этим, по заслугам,
Говорят к его услугам,
Область создана!
Весь облит мишурным светом,
Он приехал прошлым летом
С молодой женой.
Подождём, что будет дальше,
А покуда генеральша:
Телом и душой!
Понабрались с ними франты,
Гальдерманы, Гильдербранты,
Тут же и Петров!
Поломали стары хаты,
Возвели дворцы, палаты,
Хоть морозь волков!