За три моря. Путешествие Афанасия Никитина

Часто чудилось Юше, что кто-то следит за ним, и тогда он хватался за нож, спрятанный за широким поясом.

«Один-одинешенек!» – думал он тоскливо. Все вокруг теперь казалось чужим и враждебным.

Так бесцельно бродил он до темноты и в условленный час спустился к реке.

– Юша, где же ты? – раздался знакомый, родной голос.

Юноша бросился к Никитину.

– А Васька? – крикнул он.

– Дома твой Васька! – весело ответил Афанасий.

Индийские грозы

Солнце палило все сильнее и сильнее. На закате оно становилось багровым – совсем как на Руси в сильный мороз.

Едкая красная пыль носилась в воздухе и покрывала ограды, дома и пожухлую, сморщившуюся листву.

Скотина жалобно мычала в стойлах.

Васька совсем отказывался от еды. Он похудел, бока его втянулись, даже прекрасная шерсть его потеряла свой атласный глянец.

– Ничего! – утешал Никитина конюх. – Придут дожди, он в неделю отъестся.

Все с нетерпением ждали дождей, но небо по-прежнему было безоблачным.

Как-то вечером конюх показал Никитину на закат: солнце садилось в черной полосе.

– Жди дождя, – сказал он.

Прошло еще несколько томительных дней. Дожди все не начинались.

Однажды на закате страшный удар грома потряс небо и землю. Еще четыре раската последовало за ним.

– Ночью будет дождь, – сказал конюх.

Он поспешил застлать новыми пальмовыми листьями крышу конюшни.

В полночь разразилась гроза, да такая, какой никогда не видывали русские. Молнии словно гонялись друг за другом. В короткие промежутки между их блеском тьма казалась еще глубже, еще страшнее. Удары грома сливались в один сплошной грохот. Дождь лил сильными косыми струями.

Никитин и Юша остались в конюшне и всю ночь успокаивали жеребца.

К утру громовые раскаты утихли, но дождь лил по-прежнему. Потоки мутной воды неслись по двору, сливались в один ручей; на базаре образовалось целое озеро.

Когда Никитин с Юшей зашли к себе в каморку переодеться и отдохнуть, они увидели множество неожиданных гостей. На стенах суетились скорпионы, тысяченожки, пауки и ящерицы. Из сапога Юши выглядывала черная голова змеи. Маленькая мокрая белочка примостилась на окошке. Все это были беженцы, спасавшиеся от дождя.

Змею убили палкой, непрошеных гостей со стены смели, а белочку Юша подманил орехами и отогрел у себя за пазухой.

Но все время, пока шли дожди, приходилось остерегаться змей, тысяченожек, пауков, заползавших в каморку в поисках сухого места.

Целые дни неслись черные тучи. Грозы кончились, но ливень шумел почти все время. По улицам и затопленному базару бежали потоки. Все дороги и тропы стали непроходимыми.

Никитин целые дни проводил под навесом у входа в свою каморку.

К нему часто заходил Ахмед – тот самый воин, которому Малик-аль-Тиджар поручил оберегать русского купца. Ахмед дожидался в Джуннаре, пока наместник соберет подать. Он должен был отвезти ее султану в Вид ар. Как и Никитин, он томился от безделья и был рад случаю поговорить с бывалым чужеземцем.

Ахмед рассказывал Афанасию о делах индийских, о борьбе мусульман с индуистами.

В те времена в Северной и Центральной Индии правили мусульманские владыки, пришельцы из Персии и Средней Азии.

Такими завоевателями были и бахманидские султаны. Они объявили «священную войну с неверными», и под их зеленые знамена со всего мусульманского мира стекались жадные до наживы искатели приключений.

Каждый год снаряжали бахманидские султаны походы из Бидара на юг – в земли, принадлежавшие индуистским княжествам, их войска разрушали индуистские храмы, выжигали города и села.

От Ахмеда узнал Афанасий, что вазир Малик-аль-Тиджар мудр и опытен. Некогда пришел он из Персии в Индию как простой торговец, а теперь правит всей страной от имени юного бахманидского султана.

Вазир не хотел, чтобы во владениях султана обижали купцов, привозивших коней из-за моря. Он боялся, что о государстве пойдет дурная слава. Купцы будут избегать бахманидских городов и станут возить боевых коней к индуистским князьям, врагам султана.

Ахмед советовал Афанасию ехать в бахманидскую столицу Бидар за самоцветами. Туда свозят драгоценности, награбленные мусульманскими воинами у индусов.

Афанасий успешно учился индийскому языку, но чаще всего они с Ахмедом беседовали по-персидски. В то время большая часть купцов, воинов и придворных султана были уроженцами Персии и соседних стран.

Однажды Никитин при Ахмеде сказал Юше несколько слов по-татарски.

– Знаешь татарский? – взволнованно спросил Ахмед.

– Знаю, – спокойно ответил Афанасий. – А ты откуда знаешь татарский?

– Я татарин-ногаец из Астрахани.

Ни разу еще не видел Афанасий этого сильного и сурового воина таким взволнованным.

– Как же ты попал сюда?

– Двадцать лет прошло с того дня, как поплыл я за море, в Дербент. Поймали нас туркмены в море, одних убили, других в плен взяли. Меня продали в Ормуз и потом сюда. Теперь я раб султана.

– Был я на твоей родине… – задумчиво сказал Никитин.

И начал вспоминать, как плавал он вниз по Волге, как ночевал на высоком берегу. Про степи и пески астраханские, про кочевья татарские, про широкое море Каспийское – все рассказал он татарину.