За тридевять планет

Утки плавали и возле берега — протягивай руку и хватай. Я опустился на корточки и в самом деле протянул руку и стал звать, как это делают хозяйки: «Утя, утя, утя!» Увы, доверчивость здешних уток имеет свои пределы. Стоило мне протянуть руку и позвать: «Утя, утя, утя!» — как они захлопали крыльями и шарахнулись от берега.

Я обошел вокруг озера и убедился, что оно точь-вточь такое, какие и у нас на Земле бывают в сосновых борах. Только у нас озера заросли илом, купаться в них не то что нельзя, а противно как-то, того и гляди заразу какую-нибудь схватишь. А здесь дно песчаное, вода чистая и прозрачная видно, как рыбы ходят косяками… Мне это страшно понравилось, и я пожалел, что не взял с собой удочки. Сесть бы сейчас на бережку, подумал я, забросить возле камышей с черными султанами, — глядишь, и поймал бы плитку пли чсбака.

И не успел я подумать об этом, как увидел кочку не кочку, а что-то похожее на кочку и на ней — гладко обструганную доску, уже потемневшую от времени.

Я осторожно, на цыпочках, подошел к той кочке и обнаружил на песке следы, похожие на человеческие. Поставил свою ступню рядом — она была раза в два шире и длиннее. Одно из двух, подумал я, или здесь живут лилипуты, или рыбачил малец лет десяти-двенадцати.

Значит, планета обитаемая, у меня на этот счет пропали всякие сомнения. Конечно, можно было предположить, что следы оставили пришельцы из космоса вроде меня, грешного, однако это показалось мало вероятным. Хотя сто тридцать миллиардов планет с высокоразвитой цивилизацией — это вам не шуточки, все-таки не каждый день иноземляне посещают именно эту планету. А судя по всему, следы свежие, кто-то сидел на кочке не далее как сегодня утром, и мял песок босыми ногами.

Я был настолько потрясен, что не знал, радоваться мне или печалиться. Вернулся обратно и, устроившись поудобнее возле какого-то кустика, задумался. К этому времени солнце поднялось довольно высоко, но от деревьев падали тени, и мне не было слишком жарко. Да и ветерок приятно холодил спину и грудь. Должно быть, это меня и подвело. Я уснул. Как так случилось, я и сам не знаю. Но факт остается фактом — я уснул, уснул, можно сказать, богатырским сном, когда и сны никакие не снятся, и с боку на бок не ворочается. А проснувшись и продрав глаза, вдруг заметил, что в воздухе разливается странный багровый свет. «Неужели вечер?» — подумал я, вскакивая на ноги. Да, так оно и было. Пока я спал, светило, то есть здешнее солнце, проделало привычный путь от одного горизонта до другого. Яркий и необыкновенно чистый закат пылал вполнеба.

— Что ни говори, а тебе, Эдя, повезло, — вслух сказал я и, вздрогнув, замер на месте.

В двух шагах от меня стояли громадные животные, которых я утром принял за коров. На самом деле это были не коровы, а лоси, во всяком случае, они были похожи на наших лосей.

— Те-те-те, — протянул я руку и зачмокал губами.

Самый крупный лось повел рогами-лопатами, переступил с ноги на ногу, однако вперед не подался ни на шаг.

— Что ж ты, дурень, — ласково сказал я, тоже не решаясь приблизиться к лосю. Единственное, что я сделал, — это повернулся лицом к опасности и попятился немного, так, самую малость. Делал я это не очень охотно, как читатель понимает. Ведь в случае, если бы лоси проявили агрессивные намерения, мне пришлось бы драпать без оглядки, а это не входило в мои расчеты.

В этот момент я разглядел лосей получше. Ну, скажу вам, настоящие великаны. Меня господь бог ростом не обидел, метр восемьдесят пять как-никак… А лоси были еще выше. Сначала мне показалось, что я карлик по сравнению с ними. Но, оправившись от страха, я решил, что принижать себя не следует. Пусть они себе великаны, это их дело, но и я не лыком шит. Сын Земли все-таки, цивилизованной планеты, это вам не хаханьки.

Смутил меня только цвет животных. Утром, когда я смотрел из корабля, они показались мне черно-белорыжими. Сейчас же — сплошь рыжими, без единого черного или белого пятнышка. Лишь рога-лопаты были черными, даже, вернее, не черными, а темно-бурыми, точно прокаленными на огне. Мне пришло в голову, что здешние лоси обладают мимикрией, то есть способностью менять окраску в зависимости от местности. Но это гипотеза и не больше, и я на ней не настаиваю.

Особенно поразили меня повадки лосей. Вот приперли меня, можно сказать, к стенке (позади были сосны) и стоят, пялят шары, жуют губами… А может, они тоже изучают? Что это, мол, за чудо-юдо? Что за урод? Голова круглая, как солнце (здешнее солнце, разумеется), две ноги и еще два каких-то отростка, висящих вдоль туловища. Ну, у нас (у лосей то есть) «серьга», так это понятно, рассердишься — тряхнешь ею. А эти отростки… Ну зачем они, скажите на милость?

Я слегка согнул руки и протянул их, показывая, что в общем-то безоружен и что у меня нет худых намерений. Вожак чуть подался вперед и понюхал. Другие тоже понюхали. Понюхали и пошли. Видно, земной запах не произвел на них никакого впечатления.

У меня отлегло от сердца.

— Что, не нравится? — сказал я, имея в виду земной запах.