За тридевять планет

— И правильно делает… Земля, конечно, колыбель человечества, но не вечно же бедному человечеству оставаться в колыбели… Хватит или еще?

— Хватит… — Фрося отставила полное ведро и протянула коромысло.

Капитан коромысло взял, но идти не спешил. Опять глянул на небо, на сосновый бор, скользнул взглядом по избам с серыми крышами и зелеными палисадниками, отчего-то вздохнул. Можно было подумать, что это не я, Эдька Свистун, а он, капитан Соколов, летит в космос.

— Тренировки замучили, — сказал я, умеряя дыхание.

— Еще бы! — посочувствовал капитан.

Он был невысок, гораздо ниже меня, но широк в плечах, кряжист, как у нас говорят.

— Понимаешь, пять туда, пять обратно. И — двухпудовая гиря. Тридцать правой, тридцать левой… Я засучил рукава, напряг бицепсы. — Пощупай!

Капитан пощупал.

— Ничего. Я бы сказал — здорово, — похвалил он.

— Ой, Эдик, дай-ка и я пощупаю, — потянулась и Фрося.

— Ну, ну! Иди кур щупай! — Я отступил на шаг.

Фрося обиделась.

— Еще не полетел, а уже воображает! Пойдем, братик!

Но капитану, я чувствовал, не хотелось уходить.

Мы, люди, суем свой нос всюду, независимо от того, просят нас или не просят. И охотнее всего именно туда, куда нас не просят. Капитан не составлял исключения. Хотя Фрося не только сказала: «Пойдем, братик!» — но и дернула братика за рукав гимнастерки, тот не стронулся с места.

— Так этого мало, должно быть? — продолжал он.

Я понял, о чем идет речь.

— Тренировок-то? Конечно! Но кроме пробежек и гири есть еще барокамера.

— А это что за зверь?

Капитан сказал и сам засмеялся. Я тоже не мог сдержаться, как ни старался. Так мы стояли и смеялись, и дружески похлопывали друг друга.

— И не говори, капитан! — наконец сказал я, переставая смеяться. Сидишь и сидишь, как дурак. Час сидишь, два сидишь… И — ни закурить, ни слова сказать. Главное, курить нельзя. Вот тут, под ложечкой, сосет, сосет, а — нельзя.

— Бросать надо. Коли задумал лететь, то бросать надо. Кстати, куда же ты летишь?

— А никуда он не полетит. Струсит.

Фрося сказала это, чтобы задеть, унизить меня — женщины, они мстительны, — но я пропустил ее реплику мимо ушей. Пусть себе язвит, меня не убудет, — подумал я. Да и не до того было, чтобы отвечать на всякие шпильки. Я вдруг почувствовал, что сейчас-то, с этого вопроса, и начинается настоящий мужской разговор.

— Куда! На другую планету, куда же еще! — сказал я.

Капитана это страшно заинтересовало.

— На какую именно? — Он оперся на коромысло, давая понять, что готов слушать меня без конца.

— На какую попаду, — сказал я и, понизив голос до шепота, продолжал: Слушай, капитан, а правда, будто там (я кивнул вверх) черт-те сколько планет, как наша Земля? И вода, и воздух, понимаешь… И вообще, все точь-в-точь!

Капитан даже опешил от неожиданности.

— Что значит точь-в-точь? — спросил он и нервно переступил с ноги на ногу.

— У него шарики за ролики заехали. Пойдем, братик, а то он и тебе голову задурит, — встряла Фрося.

— Погоди, это интересно. Так как же, а?

— Ну вот, допустим, деревня, — стал объяснять я как можно популярнее. Она и здесь, на нашей Земле, и там, на той… А значит, и все остальное… Значит, и я тоже — здесь и там… И я, и ты, и все…

— А я? — прыснула Фрося.

Но ее вопрос я оставил без внимания.

— Все-все, — продолжал я, обращаясь к одному капитану. — Вот, допустим, бежит собака… И там бежит. Или, скажем, вот мы с тобой… Стоим и разговариваем, как приличные, культурные люди…

— И там?

— И там…

— Как приличные и культурные?

— Само собой.

— Уди-ви-тель-но! — Капитан опять переступил с ноги на ногу и уставился на меня своими круглыми глазами.

— Шишкин говорит, что главное, как повезет. Если, говорит, попадешь на планету, где все как у нас, тогда, говорит, тебе сам черт не страшен.

— Эдик, а трудодни там начисляют?

Это опять Фрося… Тут такое дело, а она — трудодни!

— Женщина, что с нее взять, — вздохнул капитан.

Я сказал, что в наше время и женщины должны кумекать, и продолжал:

— Одного я боюсь, капитан, — вдруг горючего не хватит!

— Не хватит, тогда обратно. Зачем рисковать! — Он подхватил полные ведра на коромысло, не расплескав ни капли, и наконец собрался идти. — Что ж, желаю удачи! С удовольствием полетел бы за компанию, да жаль, дела мешают… Дела, дела!

— Ну, на другую планету — это не так-то просто! — сказал я и побежал дальше. Но вынужденная остановка сбила меня с ритма, и остаток пути я бежал как-то вяло, без особого воодушевления. Да и мысли всякие мешали… «Красота! Красота!.. И что он нашел здесь такого?» — думал я про капитана. И Фрося…

Тоже мне, хочет, чтобы и там, на другой планете, ей трудодни начисляли!.. Не жирно ли будет?..

III

Кстати, с Фросей у нас были трудные отношения.

Когда-то я увлекся ею, раза два проводил до дому, даже поцеловал, знаете, как это бывает… А она вбила себе в голову невесть что, стыдно сказать.

Узнал я об этом совершенно случайно. Приехал Шишкин, инженер, и поселился у нее на квартире.