За тридевять планет

Между тем ночь сдала свои позиции. Мертвеннофосфорический свет сменился молочно-синим, мягким и теплым, и от этого в бору стало теплее и уютнее. Когда произошла эта перемена, я не заметил. Но что она произошла, я почувствовал — кожей почувствовал, а потом и увидел — глазами, — и подумал, что, должно быть, начало светать. Я повеселел немного. Не знаю, как здешний Эдька Свистун, а я повеселел и подумал, что всему приходит конец. Мысль была слишком общей, она относилась и к этой ночи, и к этой встрече, словом, к чему угодно, однако и мысль мне понравилась, даже не сама мысль, а то, что она родилась в моих мозговых извилинах. Коли уж я мыслю, значит существую, подумал я.

Стоя за сосной, мы опять устремили взгляд на пришельца из космоса, пока еще не зная, кто он, и не догадываясь, что он будет делать. В ожидании прошло минут пять-шесть… Но вот, наконец, он, этот пришелец, снял скафандр и остался в одном костюме, и мы ахнули. Про себя, разумеется, ахнули… Этот космонавт, пришелец с какой-то третьей, неведомой нам планеты, тоже был Эдькой Свистуном, самым натуральным Эдькой Свистуном, каким его родила мать.

Робость и всякие опасения точно рукой сняло. Не сговариваясь, мы оба я и здешний Эдька Свистун — вышли из своего укрытия и шагнули вперед. Нас разделяло расстояние шагов в пятнадцать, не больше. Мы быстро преодолели его и очутились возле космического корабля. Я глянул и обомлел. Издали корабль казался серебристым и сигарообразным, а вблизи отливав золотом, да и форма оказалась не сигарообразной, а какой-то выпукло-вогнутой, то есть в одном месте выпуклой, в другом — вогнутой, — совсем невероятная форма.

Но что нас, и меня особенно, поразило, так это внешность самого космонавта. Перед нами стоял третий Эдька Свистун, так сказать, Эдька Свистун-3. Я глянул на здешнего Эдьку, потом на этого, третьего, и увидел, что они похожи, как две капли воды. Только одеты были по-разному. Здешний в шортах и рубашке-безрукавке, а этот, третий, — в штанах в гармошку, в рубахе в гармошку и в сапогах, вернее — в сапожках, голенища которых тоже были собраны в гармошку. Но все остальное в полной норме. Голова одна, руки и ноги — по две, нос один, а глаз тоже два, короче говоря, человек как человек.

— Ну, здравствуй! — сказал здешний Эдька Свистун и протянул руку.

— Здравствуй! — Я тоже протянул руку.

Естественно было ожидать, что третий Эдька если не ошалеет, то, во всяком случае, потеряет дар речи.

Как бы не так!

— Здравствуйте! — сказал третий Эдька Свистун и протянул обе руки. Мне досталась левая, и я крепко пожал ее. В меру крепко, разумеется.

— Откуда ты? — спросил здешний Эдька. Он чувствовал себя хозяином, то есть старшим, не по возрасту — возраст у нас был одинаковый, день в день и минута в минуту, — старшим по месту жительства, если можно так сказать. Ведь не он к нам, а мы к нему прилетели.

— Я с Планеты Людей, — ответил, точно отрапортовал, третий Эдька Свистун. — Я летел со скоростью, которую не в силах представить живущие, столько дней, сколько пальцев у нас троих на руках и ногах, и вот я здесь, перед вами. Я летел от солнца к солнцу, и мог бы лететь еще, если бы не встретил на пути эту планету. Увидев голубой шар впереди и слева, я подумал, что это, наверно, что-то интересное, что-то такое, что заслуживает внимания, и нажал на кнопку спуска.

Я хотел приземлиться в центре деревни — увы! — не рассчитал немного.

— Что за планета, откуда ты прилетел? — опять задал вопрос здешний Эдька Свистун.

— Планета, где люди желают друг другу только добра, — ответил третий Эдька Свистун. — Ученые с математической точностью подсчитали, что во Вселенной семьсот двадцать девять миллиардов планет с высокоразвитой цивилизацией [11]. Планета, откуда я прилетел, одна из самых цивилизованных.

— Ну, знаешь, всяк кулик свое болото хвалит, заметил здешний Эдька Свистун.

— Нет, в самом деле, чудесная планета! Не будь нужды или необходимости, как угодно назовите, я ни за что бы не отважился лететь к черту на кулички.

— Что за нужда?

— Нам стало тесновато на Планете добрых Людей. И вот ученые (у нас есть ученые) предприняли дерзкую попытку найти новую, удобную для житья, но еще не обжитую как следует, чтобы переселить туда наиболее отважных и смелых. Если учесть, что Вселенная безгранична и бесконечна, то станет ясно, что таких необжитых планет в ней тоже хватает.

— Ваши ученые — мудрые люди! — воскликнул здешний Эдька Свистун почти с восторгом.

Третьему Эдьке Свистуну это польстило. Хоть сам он не принадлежал к касте ученых (космонавты, как известно, не всегда принадлежат к касте ученых), всетаки в этот момент испытывал чувство сопричастности к ней, к этой касте, и закивал головой. Потом сделал шаг или два шага вперед (не помню точно) и опять протянул нам руки.