За цветастым шарфом

Когда мы пришли в кабинет, то увидели, что у третьей парты первого ряда столпился весь класс. Мы приблизились. Юрка принялся расталкивать ребят, я пробиралась за ним. Только-только мы заставили одноклассников расступиться и увидели за партой Игоря, как он гаркнул на всех так, что я подпрыгнула, все притихли и быстро разошлись по своим делам.

– Дурной, – буркнул Юрка, занимая своё место за партой.

– Ты в порядке? – спросила я шёпотом у Игоря. Он, бросив в мою сторону ледяной взгляд, кивнул.

– Пойдём, Сань, – вдруг появилась рядом Ирискина и вцепилась в мой локоть. – А то попадём под горячую руку.

Она что-то говорила и вела меня к лавочке у кабинета английского. Там мы и устроились. Лилька говорила об Игоре, а я о нём думала.

Следующую перемену мы с Ирискиной снова без цели болтались по коридору. Юрка, заметив, что я хотела поговорить с Игорем, буквально выгнал нас из кабинета. Сам он остался, и я мысленно прокляла его.

– И вот мне не хватает одной статьи, – вещала Лилька, а я слушала её вполуха. – Не знаю, что туда ставить.

– Главное, чтобы не новость про побитого Голицына.

– Нет, конечно! У меня уже есть заметка про их драку…

– Лиля!..

Но я не успела закончить мысль, как чья-то рука дёрнула меня в сторону с такой силой, что я по инерции врезалась в стену. Большая красная рука преградила мне пути к отступлению и, подняв глаза, я увидела разъяренное лицо Голицына. Живот скрутило чувство страха.

– Передай этому придурку, что я его закопаю! – рыкнул он и так же быстро, как появился, исчез.

– Вот хамло! – крикнула Лилька вслед, приблизившись ко мне. – Ты как? Нормально всё? Я за тебя испугалась.

– Пойдём, – шепнула я, потому что во рту пересохло и голос пропал. – А то на урок опоздаем.

Мы зашли в кабинет вместе со звонком. Едва я заняла своё место, как Юрка сразу спросил, что случилось. Мой короткий рассказ растянулся на пол-урока, потому что историк был не в духе: реагировал на каждое лишнее слово и по очереди вызывал нас к доске. Мы перешли на записки, и, когда я села на место, рассказав классу про нэп, Юрка сунул мне тетрадный листок, наполовину исписанный его мелким почерком. В послании говорилось, что после седьмого пойдёт переписывать контрольную по физике, а потом у него волейбол – тренировка перед областными соревнованиями. Завершалась записка длинным сожалением о том, что он не сможет проводить меня до подъезда («Кто знает, что взбредёт Коляну в голову»), но если я очень боюсь, он пропустит тренировку. Он смотрел на меня выжидающе. Я покачала головой и чиркнула: «Ты уже пропускал тренировки, лучше В.М. не злить. Тебе проблемы по физ-ре не нужны». По лицу Юрки я видела, что он уже завёлся и хотел начать меня убеждать, но его монолог предупредил Игорь. Он слышал весь мой отрывочный рассказ и, нагнувшись к нам через парту, сказал, что проводит меня сам.

Я даже обрадовалась: появится возможность поговорить. И не ошиблась. Когда мы отошли от школы, я начала разговор издалека – пробормотала что-то об обалдевшем историке. Игорь в ответ усмехнулся:

– Слушай, Сань. Спасибо, что беспокоишься обо мне. Извини, что я так повёл себя в школе и наорал.

– Я не обижаюсь, я тебя понимаю, – я кивнула, перешагивая лужу. – Тебя директриса долго мучила?

– Нет, минут десять. Стандартная лекция про то, что все проблемы можно решить не кулаками, а разговором.

– Ты пропустил два урока, я подумала…

– Я отсиделся за школой, – перебил Игорь подчеркнуто спокойным голосом. – Нужно было прийти в себя, чтобы глупостей не натворить. Если бы в школе никто не лез и я не встретил в дверях этого… Голицына, я бы ни на кого не накричал.

– У тебя крепкие нервы. Я бы на твоём месте взорвалась ещё осенью, когда начали обзываться.

Игорь молчал, из-за чего я подняла на него взгляд. Он снисходительно улыбался, как будто я была ребёнком, ляпнувшим глупость.

– Что?

– Ничего… давай руку, лёд впереди, – я послушалась, и он продолжил. – Я не отвечаю на эти выпады, потому что не считаю их чем-то обидным. Это не обзывательства, не неприятное прозвище. Как с болезнями, понимаешь? «Даун» – не что-то обидное, а болезнь.

Я молчала и пыталась осознать то, что он сказал. Мне всегда казалось, что намёки и «голубки» нельзя рассматривать иначе как оскорбление. Но слова Игоря заставили меня усомниться в этом. И взглянуть на ситуацию с другой стороны. Мы все люди. Мы все имеем право на свободную и спокойную жизнь. Вне зависимости от того, кого любим мы и кто любит нас.

– Совсем не обидно? – спросила я, когда почувствовала, что молчание затянулось.

– Иногда обидно. «Голубок» всё-таки не очень приятная форма. Но такие детские подколы лучше игнорировать, – ответил Игорь.

– Ясно, – пробормотала я, хотя всё ещё пыталась разобраться в том, что услышала.

Игорь, казалось, понял моё состояние. Он молчал и чуть крепче, чем обычно, сжимал мои пальцы.

***