За тысячи лет до армагеддона

Но об этом я пожалуй подумаю завтра. А сегодня надо решить, что делать с кузябрами. Можно, конечно, допустить что последних и вовсе не существует. Но совсем недавно я с пеной у рта отстаивал мысль, что и магии не бывает. А ежели магия таки существует, то почему бы и кузябрам где-нибудь не обитать. Так что надо для себя сделать зарубку в памяти, по возможности найти этих очаровательных зверушек. Да бред. Да знаю. Но лучше о кузябрах рассуждать, чем мучиться мыслью, что все наши гениальные планы и гроша ломанного не стоят, поскольку находимся мы не в прошлом родной Земли, а где-то в параллельной вселенной, куда, вовсе не факт, что зеленые человечки прилетали. С кем, в таком случае спрашивается, мы воевать собрались?

Глава четырнадцатая. В темноте лучше видится

В которой главный герой никак не угомонится и снова много и продуктивно думает, причем ночью, прекрасно при этом понимая, что думать вредно, поскольку от этого появляются морщины.

Следующую ночь я вместо того, чтобы продолжать воспитывать Любаву, приобщая ее к тайнам многовековой индуистской мудрости, зафиксированной в эпохальном труде под названием Камасутра — хотя, наверное, я себе льщу, поскольку ученица в этих вопросах давно обогнала учителя, проявляя незаурядный энтузиазм и изобретательность — решил провести в размышлениях. Исходя из того, что ежели все и так идет наперекосяк, так почему бы вечеру не оказаться утра мудренее. Возможно ночью с меня спадут шоры здравого смысла и консервативного рационализма и находясь в состоянии этакой полудремы, все-таки спать я люблю, удастся ответить самому себе на вопросы, преследующие меня все последнее время.

Во-первых, действительно ли меня вместе с институтскими коллегами забросило в прошлое нашей Земли. Или мы таки оказались в некой параллельной Вселенной, в которой все почти один к одному с нашей, за исключением той самой бабочки, которую какой-то поц из будущего, путешествующий во времени, ненароком раздавил. Впрочем не тот вариант. У Бредбери, по смыслу, речь скорее всего шла не о параллельных мирах, а о том, что будет, ежели внук маньяк зарежет своего прадеда. Кстати, ближе к окончанию нашего вынужденного карантина, веке этак в девятнадцатом, надо бы наведаться в район Жмеринки и познакомится со своим пар-прадедом. Судя по семейный преданиям весьма колоритный мужик был. Ну или будет.

Впрочем, не стоит тешить себя иллюзиями. При любом раскладе этого самого Степана Ивановича встретить не удастся. Ежели мы таки находимся в параллельной вселенной, так это и так понятно. Нечего ему здесь делать. Ну а если все-таки нас в прошлое родной Земли забросило, так тем более. Потому как любой из нас любой бабочке такую фору даст, что мало не покажется. Один эффект аномальной энтропии чего стоит. Уж не говоря о повсеместном проявлении магии.

Но это только один вопрос, ответ на который я предполагал для себя найти сегодняшней ночью.

Второй, не менее важный, а с практической точки зрения, так и поболее, это: «а что мне собственно говоря делать?». Поскольку предыдущая стратегия, выработанная коллективным умом всех наличествующих в прошлом погруженцев, числом трое, и примкнувшего к ним Ахмета, судя по всему дала трещину. А ежели не злоупотреблять экивоками, так и просто накрылась медным тазом. И виновата во всем этом магия, невесть каким образом вынырнувшая из неоткуда, как черт из табакерки, и не вписывающаяся ни в какие расклады. Причем проигнорировать эту самую магию при всем желании не удастся. Поскольку на одном из ее физических носителей я в настоящее время восседаю собственной задницей, а второй носитель, раскинувшись звездой, благополучно дрыхнет в моем вигваме. И я голову готов дать на отсечение, что это только цветочки. Дальше будет больше.

Хорошо хоть, что не приходится мучатся в поисках ответа на конъюгированный вопрос. Поскольку ответ на: «Кто виноват?» был дан ранее, причем неоднократно — виновата моя неуемная тяга к сладкому чаю.

И сам не знаю, почему это я решил, что ночью лучше думается. Предположение о том, что Любава заездила меня до такой степени, что я ищу любой повод, дабы отмазаться, с негодованием отбросил, как не патриотичное.

Как бы то там ни было, но я сижу в центре стойбища на своем электрическом стуле и вдыхаю аромат ночного леса, прислушиваясь к таинственным шорохам, будоражащим воображение. Почти как в детстве, когда закрыв глаза и прошептав: «А над нами елки, а под ними волки», погружаешься в совершенно незнакомый и загадочный мир.