За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали

В то же время Скотт высказывает некоторые суждения, которые мы могли бы оспаривать. У него была тенденция преувеличивать относительную значимость удивительно быстрого развития тяжелой промышленности к востоку от Урала. В то время как создавались новые отрасли промышленности в восточных регионах, пропорционально увеличивались и капиталовложения в уже существовавшие до этого индустриальные центры европейской части страны, в окрестностях Ленинграда и Москвы, а также на Украине. Скотт не знал точно (хотя ему и был известен сам факт), сколько именно предприятий, работавших на востоке и сыгравших важную роль в обеспечении ведения военных действий, были переброшены сюда перед этим из западных районов страны. Несомненно, имевшаяся на востоке современная индустриальная инфраструктура, к которой можно было подключить эвакуированные с запада страны заводы, позволила наиболее полно использовать производственные мощности перебазированных предприятий. Однако не совсем понятно, почему решение разместить новые заводы на Востоке должно считать заслугой одного Сталина. Более того, хотя эвакуацию и переброску предприятий можно считать большим достижением, сама необходимость подобных мероприятий была обусловлена чрезвычайной уязвимостью приграничных западных районов страны, сыгравшей критическую роль в начальный период войны. Перемещение промышленных предприятий в восточном направлении проводилось в обстановке хаоса, последовавшего за давно предсказанным вторжением Германии на территорию Советского Союза, и совершенно очевидно, что этот хаос явился результатом неспособности самого Сталина надлежащим образом подготовиться к войне, необходимость и неизбежность которой он не признавал даже после того, как она уже началась.

Аплодируя Сталину за решение создать восточную промышленную базу и считая это дальновидностью советского лидера, Джон Скотт был также убежден, что сталинская политика индустриализации, в ходе которой делали бескомпромиссный упор на развитие тяжелой промышленности и не только пренебрегали производством потребительских товаров, но и с безразличной жестокостью относились к человеческим жизням, оправдала себя во время войны против нацистов. Однако нас все же изумляет то, что захват нацистами приблизительно половины всех советских промышленных предприятий не помешал Советскому Союзу стать в этой войне победителем. Разве этот факт, даже если оставить в стороне моральный аспект проблемы, не сводит на нет убежденность Скотта в том, что сталинская политика опасно быстрой индустриализации была необходима для выживания страны? А если мы также примем во внимание и то обстоятельство, что безумная скорость и некоторые иррациональные аспекты сталинской индустриализации сыграли значительную роль в том, как плохо работали многие новые и реконструированные предприятия еще долгое время спустя, когда тридцатые годы давно остались позади? Разве такие соображения не усиливают еще больше наш скептицизм в отношении мнения, что война убедительно доказала правильность сталинской политики как единственно верной? При той международной обстановке и ситуации в СССР существовали ли какие-нибудь другие, менее поспешные и менее жестокие способы индустриализации Советской России? Если существовали, то каковы они были и — что самое важное — почему этими альтернативными способами не воспользовались?

Эти вопросы, возникающие при чтении мемуаров Скотта, являются центральными. Ответив на них, мы сможем сделать выводы о возможности перемен в СССР. Можно найти много важной информации, необходимой для понимания современных проблем Советского Союза, читая живое и яркое исследование будней сталинизма, написанное Джоном Скоттом.

Стивен Коткин

Часть I Кровь, пот и слезы

Глава I

Решив уйти из Висконсинского университета в 1931 году, я сразу же открыл для себя новую Америку — Америку неурядиц, Америку, в которой молодым и энергичным энтузиастам предоставлялось мало возможностей применить свои способности.

Я был охвачен обычной жаждой странствий. Соединенные Штаты казались не подходящим для этого местом. Я задумал уехать куда-нибудь. До этого я уже три раза побывал в Европе. Теперь я хотел совершить экскурсию куда-нибудь подальше. Планы поездки на Аляску на мотоцикле, а оттуда в Сибирь и Китай на самодельной лодке так и не осуществились. Где я мог бы достать деньги на этот проект, и потом — что я стал бы делать в Китае? Вместо этого я начал искать работу в Нью-Йорке. Никакой работы не было.

Казалось, что-то случилось с Америкой. Я много читал о Советском Союзе, и постепенно пришел к выводу, что большевики нашли ответы по крайней мере на некоторые из тех вопросов, которые американцы задавали друг другу. Я решил поехать в Россию работать, учиться и помогать в строительстве общества, которое, казалось, было по меньшей мере на шаг впереди американского.