За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали

Проблема снабжения одеждой, оттесняемая на второй план продовольственным вопросом, пока не появилось достаточное количество продуктов, встала особенно остро после 1936 года. В городе было много потенциальных покупателей с устойчивым доходом, карманы которых были набиты деньгами, и каждую неделю эти люди проводили свои свободные дни, жадно охотясь за костюмами, мебелью, швейными машинками, тканями, фарфором, столовыми приборами, обувью, радиоприемниками и еще за тысячью и одной вещью, производимыми легкой промышленностью и продаваемыми, например, в Соединенных Штатах Сиарз-Роубак, Мэси и Вульверс.

Еще двадцать лет назад подавляющее большинство русских жили в деревнях и большая часть этих людей никогда не покупали ничего, сделанного промышленным способом, за исключением гвоздей, лемеха плуга или небольшого куска материи. Каждая семья сама шила себе одежду и постельное белье, делала мебель, деревянные миски и т. д., в каждой деревне был свой, деревенский сапожник.

В течение этих двух десятилетий тридцать пять миллионов русских крестьян покинули свои деревни и стали городскими жителями, зарабатывающими деньги и требующими промышленных товаров. Оставшиеся в деревнях крестьяне, работающие в колхозах или в государственных сельских хозяйствах (совхозах), также требовали промышленных товаров. Советская легкая промышленность, хотя и растущая, была совершенно не способна удовлетворить огромный спрос, особенно учитывая последовательную политику правительства ограничивать импортные закупки предметов повседневного спроса и поощрять развитие тяжелой промышленности и выпуск ее продукции гораздо больше, чем легкой.

Качество промышленных товаров (например, обуви, костюмов и тканей) было, как правило, низким, хотя некоторые вещи, например новые коротковолновые радиоприемники, были сравнительно высокого качества.

Цены на промышленные товары были ужасающе высоки. Хорошая пара обуви в 1936 году стоила двадцать рублей, а в 1938-м — триста рублей. Хорошие шерстяные костюмы достать было практически невозможно, а если они и появлялись в магазине и кому-то везло настолько, что удавалось купить один костюм, то за него надо было заплатить от пятисот до тысячи пятисот рублей (ежемесячная зарплата квалифицированного рабочего).

В 1937 и 1938 годах появилось много новых промышленных товаров, например пылесосы, взбивалки для яиц и тому подобные предметы; очереди за обувью, хлопчатобумажными и шерстяными тканями стали короче, магазины — чище, а обслуживание улучшилось.

Глава X

После трех месяцев ожидания, за которые я успел написать немыслимо плохой роман и немного выучиться японскому языку, мы решили, что надо что-то делать. Возможность работать в Магнитогорске, по всей видимости, исключалась. Власти сообщили нам, что Машино заявление будет рассматриваться, может быть, в течение нескольких месяцев.

Мы решили, что я должен ехать в Москву и постараться получить работу в качестве переводчика или секретаря у какого-нибудь иностранного корреспондента. Это означало, что придется на время расстаться с семьей, но казалось, что никакой другой альтернативы не было.

Всегда очень затруднительно быть женатым на человеке. имеющем паспорт другого цвета, и особенно в кризисные времена. В данном случае прошло почти три года, прежде чем мы смогли разрешить все вопросы, для того чтобы вместе уехать в Соединенные Штаты да и то произошло это в основном благодаря помощи Американского посольства в Москве и некоторых друзей в Вашингтоне.

Часть IX Сцена пустеет. Занавес

Глава I

Я покидал Магнитогорск с большим сожалением. Пять наиболее активных лет моей жизни были связаны с промышленными предприятиями этого города. Мои руки помогали строить доменные печи, я проливал пот в летнюю жару, отмораживал нос и щеки на ледяных ветрах, прилетавших зимой из Арктики, видел, как миллионы тонн железа и стали отправляли из Магнитогорска на машиностроительные и военные заводы Советского Союза.

Я уезжал из Магнитогорска, глубоко потрясенный тем, что многие мои знакомые были арестованы. Все это казалось таким нелепым, противоречащим всякому здравому смыслу. Сталинская Конституция 1936 года обещала демократическое и свободное общество. Вместо этого оказалось, что НКВД — это основная организация, от которой зависит все происходящее, что чистки уничтожают, буквально пожирают все, что уже было создано.