За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали

Тысячи людей именно в этих невероятных условиях, со стороны представлявшихся хаосом или даже фантасмагорией, выходили на работу в зимнюю стужу и в знойное лето, без паники и страха принимали хозяйственные беды и бытовые неудобства. После трудового дня они могли часами стоять в очередях за продуктами или «ширпотребом», заполняли красные уголки, школы ликбеза, курсы повышения квалификации. Часто вечерами собирались вокруг гармониста, плясали, пели частушки и разные песни… Были здесь и энтузиасты, и сезонники, и летуны, приехавшие за длинным рублем. Случалось всякое, вплоть до ссор, пьянок, драк… Впрочем, не будем пересказывать воспоминания американца. Подчеркнем главное: уехав из страны, где царила великая депрессия, он оказался на знаменитой стройке, и вопреки суровому климату, тяжелым материальным и бытовым условиям люди здесь работали и верили в завтрашний день.

Характеризуя взгляды Скотта, следует обратить внимание еще на одно обстоятельство. Через несколько месяцев после приезда в Магнитогорск он познакомился с молоденькой учительницей Машей Дикаревой, происходившей из крестьянской семьи. В 1934 году они поженились. У них родилось двое детей. Впоследствии журналисты и историки не раз записывали свои беседы с Машей Скотт[2]. Она охотно рассказывала о счастливой семейной жизни, о совместных поездках с мужем в родную деревню, о своих разговорах с Джоном, который любил делиться впечатлениями об увиденном. Джон много беседовал с рабочими, техниками, инженерами, изучал материалы архива, где работали его товарищи. Отсюда сведения о распределении жилья, о ходе выполнения годовых планов, о производительности труда и т. п. Отсюда же и представление о труде спецпереселенцев, об их численности и составе, данные о стоимости продуктов и т. д. Правда, они носят разрозненный характер и не всегда при проверке оказываются достоверными, ведь многие сведения, полученные в частных беседах, перепроверить было невозможно, к тому же обстановка, сложившаяся в стране к началу 1938 года, не располагала к откровенному разговору с иностранцем. Однако не будем излишне строги, ведь перед нами не научный труд, не учебное пособие. Цифры следует воспринимать главным образом как показатель настроений и представлений современников об условиях своего труда и быта, своего образа жизни.

Женитьба на русской девушке помогла американскому журналисту глубже и полнее понять характер целого народа. Сопричастность к его жизни была для него радостью. Тем страшнее оказались события 1937–1938 годов. Скотт и раньше видел много несправедливости, даже прямого обмана. В том же Магнитогорске он стал свидетелем разительного контраста между жизнью рядовых рабочих и начальников. Его беспокоило расхождение официальных лозунгов, выдвигавшихся в далеком центре, с их реальным воплощением на местах. Да, металлургический комбинат строили масштабно, но все планы срывались. Обещали возвести современные кварталы из камня и стекла со школами и больницами, кинотеатрами и поликлиниками, а напоминанием об этом осталось лишь название — Соцгород (города обещанного так и не построили, тем более социалистического). В Коммунистическом университете много и красиво говорилось о высоких идеях и планах, но в ходе партийных чисток раз за разом исчезали преподаватели.

И вот 1937-й. Шквал арестов. На комбинате. В горкоме. Идет массовое увольнение иностранцев. Уже под подозрением и сам Джон Скотт. Начались нелепые придирки к Маше. Семье пришлось уехать.

22 июня 1941 года гитлеровские полчища вторглись в СССР. И Джон Скотт взял в руки перо. Он снова встал в один строй с теми, с кем добровольно пять лет работал на Магнитке, работал во имя будущего.

Приложение к данной книге (записи, сделанные по поручению посольства США) дает богатую пищу для размышлений о настроениях американского журналиста. Эти материалы, предназначенные для служебного пользования, хранятся в архиве. Впервые под названием «Заметки из Москвы» они были опубликованы в качестве дополнения к третьему изданию книги Скотта, вышедшему в США в 1989 году. Теперь названные отрывки становятся достоянием советского читателя. Подобных источников, посвященных довоенным пятилеткам, до сих пор в нашей стране не было. «Заметки из Москвы» состоят из трех частей: труд заключенных, вредительство, новые люди. Завершением служат выводы, сделанные после двухнедельной поездки по Уралу, посещения Свердловска, Магнитогорска, Челябинска.

Наше внимание к приложению не случайно. Оно является самостоятельным источником. К тому же «Заметки из Москвы» вышли из-под пера автора тремя годами раньше, чем была написана книга. Сравнивая заметки с книгой, можно обнаружить, как изменились взгляды Джона Скотта за это время. Не будем гадать, что думал он в те дни о Сталине. В создании индустриального центра Урала Скотт увидел один из главных итогов политики, проводившейся в тридцатые годы.