За Уральским Камнем

Юрий Шатров-Лугуев в то утро был вместе с атаманом. Нравился ему этот могучий воин. Много славных битв он провел на сибирских просторах. Атаман Дружина Юрьев хорошо был известен как в русских городах, так и в степи. Добрым словом вспоминали его и матери, сыновья которых уходили с ним в ратные походы. Знали они, что атаман не пустит в бой неподготовленного бойца, что рядом с ним будет биться наставник, который своей репутацией, а может, и головой ответит за жизнь парня.

Казаки — серьезные мастера сабельного боя. Что фехтование — это искусство, они убедились в боях с европейскими армиями. Польская шляхта, литовские рыцари считались в Европе хорошими мастерами фехтования. В кровопролитных боях казакам пришлось изучать это искусство, а изучив, дополнив своими приемами, используя лучшее сабельное оружие мира, они где-то и превзошли своих учителей. Все свободное время молодые воины отрабатывали приемы сабельного боя. Там была целая наука. Одиночный или групповой, конный или пеший, все учитывалось. От слаженности, взаимопомощи, выполнения команд старшего, умения биться и уверенности в победе зависел исход битвы. Численное превосходство играло второстепенную роль.

— Где думаешь пищали ставить? — вывел из задумчивости Юрия атаман.

— Если конную сотню, господине атаман, хочешь спрятать в дубраве, то пушки надо ставить на том бугре. Очень ловко по калмыкам шибать будет, а пешие сотни со стороны степи перед пушками. — Лугуев в задумчивости остановился.

— Ты можешь своих из пушек побить, бывало такое, стреляем чем ни попадя, летит бог знает куда, по своим угодишь, — возразил атаман.

— Погоди, атаман. Овраги видишь? Казак спрыгнет в него, чуть пригнется, даже шапка торчать не будет, а я в это время как шибану по калмыкам, а затем казаки из ружей да в сабли. Бьются, пока заряд готовлю у пушек, а потом опять шасть в овраг, и так пока дух из калмыков не вытрясем.

— Это ты ловко, браток, придумал, а как сигнал будешь давать, надо шибко сигналить. Казак в горячке не услышит и сгинет.

— Есть у меня казак из Березова. Он сейчас вон в той дубраве находится. Думаю, далее казаки от пушек не убегут. Разреши, господине атаман, послушать.

— Давай, сотник, послушаем твой сигнал, — разрешил атаман.

Юрий немного отъехал, привстал на стременах и помахал рукой. На краю опушки показался казак. Расстояние большое, человека признать тяжело. Прошла минута, и атаман, и окружающие его сотники услышали свист. Он не просто долетел до их ушей, а с нарастающей нотой, сильный длительный звук пронял всех до костей.

— Этот свист заставит даже мертвого в овраг сигануть, — пошутил один из присутствующих.

— Кто такой, почему не знаю? — удивился атаман.

— Знаете вы его, господине, — подал голос десятник Ушаков. — То Ждан мой, из молодых, казак шалопутный, но не трус, а как свистит, сами теперь знаете, что твой Соловей-разбойник.

— Как бы калмыки с коней не попадали от его свиста, а так ничего, знатный сигнальщик, — одобрительно закончил атаман, — как обговорили, так и действуем. К вечеру все должны быть на местах, ночевать теперь будем в поле.

Наутро возвратились конные разъезды. У всех были стычки с калмыками, привели пленных. Все говорило за то, что орда рядом и ведет ее сам калмыцкий тайша. А вот о величине орды информация была разной. Вскоре в степи заклубилась пыль, верный признак приближения орды. То любимый прием ордынцев. Пыль поднимают до небес. Только закаленный воин может наблюдать за этой картиной и сохранить самообладание. Калмыцкий тайша, долго не раздумывая, разделил орду на две части и одну с ходу погнал на русских.

Орда крутит вокруг, поднимает пыль. Пугает противника своим числом. У каждого воина по два, а то и три коня, трудно понять, сколько их. Потом орда выходит на прямую атаку: вой, визг, ржание лошадей, топот копыт. Татары пошли. Полудикие кони несутся, разинув пасти. Татары тактику не меняют, история для них остановилась. Орда идет мощно. Пыль до неба, вой столь велик, что кажется, все силы ада на их стороне. У татарина оскал на лице. Стрелы пускает без счета.

Татарская стрела тяжела, не дай бог поймать ее. Самая страшная, с трехгранным наконечником, она для дальней стрельбы. Татарин пускает ее под углом, в цель за сотни шагов. Падает та стрела практически сверху.

Орда идет прямо на пушки сотника Шатрова. Под копытами разъяренных коней трясется земля. Уже можно различить лица передних всадников, остальных застилает пыль. Раздался долгожданный свист Ждана. Грохнули пушки. Огонь, металл, камни, со свистом пролетев над головами казаков, срезали первые ряды атакующих. Едва отойдя от грохота пушек, пешие казаки показались из оврагов. Залп из сотен ружей еще больше усилил смятение в рядах атакующих.