Читаем За вас отдам я жизнь. Повесть о Коста Хетагурове полностью

В доме пахло угаром.

11

…Вот она, одинокая хата, ветхая, подпертая бревнами, крытая соломой. Маленькое окно затянуто бумагой. Ни двора, ни сарая.

Сенька толкнул дверь, и они вошли в комнату — большую, холодную, грязную. Вдоль стены, почерневшей от копоти, — длинная лавка, перед ней стол, сколоченный из грубых досок. На стене темная деревянная икона.

В комнате уже толпились какие-то люди. Среди них Коста увидел городского врача и не здороваясь быстро спросил:

— Что случилось?

Врач узнал его.

— Смерть от угара, Константин Леванович, — негромко сказал он. — Видно, побоялась хозяйка тепло упустить, рано печку закрыла. Видите, нищета какая, — каждое полено небось на счету. — Он горестно махнул рукой. — Ребятишек жалко, девочке лет пять, а мальчонке и годика нет.

— А где хозяин? — спросил Коста.

— Не знаем, ушел с вечера в лес, но, видно, приходил, потому что у порога лежит вязанка дров.

Какие-то женщины растапливали печку, грели воду, чтобы обмыть покойников. Сенька сначала молча и испуганно жался к Коста. Он внимательно выслушал врача, а когда тот замолчал, тихо отошел в сторонку.

— Куда ты?

Не ответив, Сенька выскользнул за дверь.

Коста пошел за ним — нельзя в такие минуты оставлять мальчика одного. От дома к реке вела узенькая тропка, и Коста, с трудом различая в темноте дорогу, шел по ней, не спуская глаз с сутулой Сень-киной спины. Оледенелая тропинка круто спускалась вниз, идти было трудно, ноги разъезжались.

Сенька опустился к проруби, обошел ее, и тут громкий горестный крик огласил морозный воздух.

— Утоп, утоп!

Коста, напрягая все силы, в два прыжка спустился к проруби и, увидев Сеньку, схватил его за руку.

— Ну что ты, что ты… — не зная, как утешить мальчика, приговаривал он.

— Тятькин топор, тятькин топор, — только и мог выговорить Сенька. — И шапка его, — вон, на снегу валяется…

Коста тащил мальчика за руку наверх. Подниматься было еще труднее. Коста задыхался, но не выпускал Сенькиной ладони, силой волок мальчишку.

«Где же предел человеческому горю? — думал он. — Когда придет ему конец? Как помочь людям?.. Э, да что могут сделать несколько человек?» — мелькнула горькая мысль, и Коста ощутил вдруг такую тяжелую безнадежность, какой никогда еще не испытывал.

А на Сенькин крик уже сбегались из соседних домов люди с баграми.

Через несколько часов тело отца вытащили на лед и принесли в дом. Громкий бабий плач сотрясал прокопченные, покосившиеся стены Сенькиного дома.

Сеньку Коста увел к себе.

12

— Нет, нет, — возбужденно говорил Коста, шагая по небольшой гостиной в квартире Варвары Григорьевны Шредере. — Мы не имеем права спокойно глядеть на мучения людей. Голод гонит их из России, они продают последнее, едут на Кавказ в надежде найти здесь кусок хлеба, тепло, приют. А вместо этого гибнут, гибнут в нищете, бесправии. Нужда, которую я видел в доме погибших Савельевых, непостижима уму человеческому! Вот уж сколько времени прошло, а я не могу опомниться. Я написал статью, хочу послать в «Северный Кавказ» — это единственная газета, которая способна напечатать нечто правдивое. Послушайте, друзья.

Коста сел поближе к лампе и стал читать:

— «Неужели вы, господа, настолько близоруки, чтобы не видеть эту массу несчастных босяков, этих жалких оборванных нищих, этих бесприютных детей, на которых наталкиваешься ежечасно, на каждом шагу, на каждой улице Владикавказа? А переселенцы, для которых Владикавказ — проходной пункт в Закавказье?.. Сердце обливается кровью, глядя на всех этих несчастных! Очень тяжко видеть человека в положении голодной бродячей собаки, но еще тяжелее слышать в это время, что у нас «все обстоит благополучно». Мы-де ничего не видим, укажите нам!» И откуда же этот голос? Раздается он со страниц местной газеты, приютившей на своих страницах каких-то откормленных котов…

Не преступное ли это издевательство над обездоленным и голодным людом?»

— Отлично, Коста Леванович, — громко сказала Варвара Григорьевна. — Не правда ли, очень сильно? — живо обратилась она к своему мужу,

Господин Шредерс, высокий плотный человек с небольшими бачками, сочувственно кивнул головой.

— Несомненно! И поделом нашим владикавказским щелкоперам!

— Щелкоперы, именно щелкоперы, и я сделаю все, чтобы вывести их на чистую воду, — сказал Коста. — Но мы обязаны всерьез подумать о том, как помочь несчастным.

— Осиротевшего мальчика мы пристроим, — вставила Варвара Григорьевна.

— Разве дело в одном Сене? — возразил Шредере. — Коста Леванович прав, надо всерьез думать о создании Общества вспомоществования переселенцам. Мы много говорили и даже писали о нем в газетах, но до сих пор ничего не сдвинулось с места.

Коста, поглаживая черную бородку, внимательно слушал. Глаза его блестели, красные пятна выступили на щеках.

Вдруг он тяжело и глубоко закашлялся.

— Э, дорогой друг, — сказал Шредерс, пристально глядя на него. — Это что еще за новости?

— Да вот простудился осенью, видно, не вылежал, и никак не могу поправиться с тех пор, — виновато ответил Коста.

— Не годится, никуда не годится, — покачал головой Шредере. — Болеть вам запрещаем. И категорически!

Перейти на страницу:

Все книги серии Пламенные революционеры

Последний день жизни. Повесть об Эжене Варлене
Последний день жизни. Повесть об Эжене Варлене

Перу Арсения Рутько принадлежат книги, посвященные революционерам и революционной борьбе. Это — «Пленительная звезда», «И жизнью и смертью», «Детство на Волге», «У зеленой колыбели», «Оплачена многаю кровью…» Тешам современности посвящены его романы «Бессмертная земля», «Есть море синее», «Сквозь сердце», «Светлый плен».Наталья Туманова — историк по образованию, журналист и прозаик. Ее книги адресованы детям и юношеству: «Не отдавайте им друзей», «Родимое пятно», «Счастливого льда, девочки», «Давно в Цагвери». В 1981 году в серии «Пламенные революционеры» вышла пх совместная книга «Ничего для себя» о Луизе Мишель.Повесть «Последний день жизни» рассказывает об Эжене Варлене, французском рабочем переплетчике, деятеле Парижской Коммуны.

Арсений Иванович Рутько , Наталья Львовна Туманова

Историческая проза

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное