За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести

Она откинулась в кресле среди знакомой мебели, ковров, занавесок, книг, картин, среди последних — репродукция с изображением прибоя у мыса Селедки, на который она не уставала любоваться, окна открывали вид на смотровые башни, весело струилась музыка, где-то внутри нее разливалась нежность при каждом слабом движении, которое соответствовало мелодии, и она думала в полусне: Да, в целом жизнь — хорошая штука. Эти последние два года с Сайем, когда мы оба понимали, что между нами раздвигается пропасть, и пытались, но не могли ничего с этим поделать, все кончалось ссорами… наконец разрыв… он причинял боль. Сильную. Однако все осталось уже позади, и никто из нас не хотел бы вернуться, интересно, сможем ли мы со временем стать близкими друзьями… А тут еще Энди Алмейда дал мне встряску. Если быть честной, в его идеях есть доля правды. Но определенно, не в полной мере, и ничего из этого не получится. Я останусь в обойме. Можно выразиться «адвокатом ангелов»?.. Возможно, появится другой мужчина, более понимающий, чем Сай, и, я надеюсь, тогда я тоже стану понимать немножко больше, чтобы… М-м-м, этот соус для лапши пахнет здорово…

В дверь постучали.

Что? Охране не полагалось никого к ней допускать.

Но они не могут проконтролировать ее соседей. Хотя семьи в доме обычно держались на расстоянии друг от друга, она знала часть своих соседей, иногда обедала с ними и тому подобное. Если это какой-то незнакомец, охочий до празднеств, ей доставит удовольствие послать его к дьяволу. Ее губы сжались. Но как же ей удастся избежать визита с добрыми намерениями Сью Роббинс или Джона и Эдит Ломбарди?

В дверь продолжали звонить. А вдруг это срочно. Если нет, я притворюсь, что у меня мигрень. Вздохнув, Ивон заставила себя подняться и подойти к сканеру. Она нажала кнопку видеоизображения.

Лицо незнакомца, высветившееся на экране, было худым, с выдающейся челюстью, на человеке была надета синяя униформа здания Эйзенхауэра.

— Вы что-то хотите? — спросила Ивон. — Я просила, чтобы меня не беспокоили.

— Я знаю, доктор Кантер, — последовал хриплый ответ. — Я прочел табличку, и я извиняюсь. Но это, возможно, нечто особенное. Несколько из нас, охранников, которые живут и работают тут, в том же месте, что и вы, мы решили, что нам хотелось бы как-то выразить вам свое восхищение. Ничего особенного, мы знаем, что вы устали и не хотите общения, но просто мы не могли послать это почтой, а доставочный туннель кажется, ну, несколько холодным что ли. — Он протянул перевязанную лентой картонную упаковку с сигаретами. — Это ваш любимый табак, не правда ли, мэм? Кубинский «Голд»? Я не задержу вас ни на минуту. Мне и самому нужно уже домой.

— Зачем? О, это так трогательно. Вы так милы . — Мне этого и за год не искурить. И все-таки зачем его расстраивать? Это дорогой табак. Ивон нажала на кнопку, чтобы дверь открылась. Дверь откатилась вбок, человек вошел, дверь плавно закрылась.

Он сорвал картонку и вытащил левой рукой пистолет. Это не было не эстетическое игольчатое оружие, это был автоматический пистолет тридцать восьмого калибра, и дуло его показалось ей чудовищной бездной. Она попятилась назад. У нее вырвался тихий крик.

— Извиняюсь, леди, — сказал небрежно мужчина. — Хотите помолиться напоследок?

— Нет-нет, убирайтесь, — Ивон пятилась назад, едва в состоянии прошептать хоть слово, подняв руки, как будто хотела отмахнуться от его пули.

Он шел за ней. Его спокойствие вселяло в нее ужас.

— Ничего особенного, — сказал он. — Просто у меня на вас заключен контракт. Не знаю с кем. Возможно, с одним из этих чокнутых, которые охотятся за знаменитостями? Теперь слушайте, я не могу терять много времени.

Ивон дошла до середины гостиной. Он сделал то же самое. Неожиданно простор, который она любила, стал бесконечным. Серая бесконечность ковра простиралась между ней и ним, ближе к стенам он стал нереальным и расплывающимся, как далекие галактики. Она тяжело дышала. Звуки музыки звучали резко. Кроме нее не было никакого другого шума, никаких признаков жизни, никакой помощи, ничего. Ее гарнизонная, звуконепроницаемая автоматическая крепость заперла от нее остальной мир.