За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести

Когда он узнал, что Скип научился управлять тендером — как он это делал в первой поездке в этой атмосфере — Вань настоял на той же привилегии для себя. Тут было немного, что ему сообщили. Компьютер (?) делал почти все сам. Пересечь пространство на таком транспортном средстве было безопаснее и проще, чем водить машину вручную на пустом шоссе.

Тогда Агасейрус дал понять, что ему хотелось бы прогуляться вокруг планеты, преимущественно, чтобы насладиться видами с различных углов зрения и расстояний, в течение нескольких часов до того, как они отправятся в направлении к Солнцу. Ивон и Вань хотели повторить почти что религиозное восхищение от вида колец снизу. Они уже наблюдали их издалека, и хотя это было и превосходно, но это было не то. Скип думал так же, но Сигманианец настоял, чтобы он остался. Он не сделал никаких возражений насчет того предложения, чтобы его товарищи посетили еще раз планету. Сатурн был совершенно безопасен, во всяком случае, если оставаться в верхних слоях атмосферы. Получая менее одной третьей той легкой солнечной энергии, которую получал Юпитер, эти слои — спокойны, и на их высоте гравитационные силы едва ли больше, чем на Земле.

Ивон разволновалась.

— Если бы мы только смогли сказать им, когда прибудем домой, — сказала она. — Скажи им так, чтобы они поверил. Как мы малы, мы люди, какими великими мы можем быть, как убоги все наши интриги и ссоры.

— Я полагаю, что они уже и так знают, — ответил Вань, — не говоря уже о тех нескольких чудовищах. К сожалению, многие чудовища наделены властью, которая требует от честных людей действовать подобным образом.

Ивон печально улыбнулась.

— Никто не может прийти к соглашению, кто есть кто. — Она больше не стала ничего говорить. Ее желание не могло осуществиться, даже под этим радужным мостом Богов.

Они стояли в наблюдательной каюте и внимательно смотрели, как удаляется этот мир. Вань и Агасейрус занимали другой конец моста. Вань сочинял поэму об этом, а Сигманианец наблюдал одним из своих четырех глаз за знаками, которые он рисовал. Ивон пододвинулась к противоположному концу, чтобы не отвлекать их, и самой не отвлекаться.

Планета все еще была огромной и блестящей. Свет был менее интенсивным, чем от Юпитера, более серебристый, чем золотистый, хотя по силе он был равен нескольким земным лунам. Ленты облаков не были впечатляюще раскрашены или же клубящиеся. Но кольца! И впереди около крошечного солнца поднималась арка огромного белого лука, Титана; Ивон стояла на его внешних снегах, смотрела через туманную синеву плотного воздуха Сатурна, подвешенного над горным хребтом, и плакала.

На ее руку, которой она держалась за перила, легла рука. Она почувствовала гладкую кожу и тепло, которое коснулось ее плеча, и через мириады запахов Сигманианца повеяло ароматом человека.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — тихо спросил Скип. — Я не стану больше болтать, как тогда, когда вы вернулись на борт.

Ее сердце застучало чаще.

— Пожалуйста, оставайся. Ты так и не рассказал мне, что произошло в мое отсутствие.

Он заколебался.

— Ну… мы здорово провели время. Мы сперва вышли на орбиту здесь, потом там, и обменялись впечатлениями и… Давай не будем говорить о делах. Это место и в самом деле настраивает тебя на поэтический лад, не правда ли?

— А разве это не так?

Она повернулась к нему лицом. В феерии света он стоял, как отлитый из серебра и увенчанный звездами.

— И мы сможем вернуться назад, — ликовала она, — Агасейрус принял нас во вселенной. Не так ли?

И снова он помедлил с ответом.

— Да. Очень хорошо. — Когда он двигался, тени плавали по его мускулам рук и живота.

— Мы сможем вернуться назад, — повторила она. — Мы сможем продолжать наше общение. Любая мечта нашей расы, о какой только можно было подумать… это похоже… для меня это как будто я только что вышла замуж… Нет. Это было потом омрачено ежедневной рутиной. Это… Ты помнишь как настал новый век?

— Конечно. Моя банда, соседские мальчишки, мы все раздобыли незаконно фейерверки и ракеты и стреляли ими. Полиция и родители всего навсего нас пожурили. Это была такая ночь!

Хотя, ты была почти что взрослая. Я был в позднем подростковом возрасте. В возрасте, когда с неуклюжестью покончено, рождаются новые надежды, все представляется чудесным. А тут еще новый век — новое тысячелетие! — стояло перед нами. Порог, за которым мы оставляли все плохое, старое, грязное, а входили через дверь ко всему беззаботному, чистому, свободному. В страну, которую никто не испортил, в землю обетованную. Это то же самое. Только это не иллюзия молодости теперь, это на самом деле. И навсегда!

Она обняла его.

— Скип, ведь ты заслужил это для нас. Ты, и никто другой.