За Веру, Царя и Отечество!

Я знал, про что говорю. Заклинание внутренней саморегенерации для мага – вещь хорошая, гораздо более эффективная, чем лечебное заклинание от другого волшебника. Но пользоваться им часто нельзя, а лучше вообще не трогать это плетение. Закон сохранения энергии не обманешь – из ничего сами собой сила и здоровье не берутся. Взаимодействие организма мага с магическими потоками – штука тонкая. Если самому себя часто лечить – организм изнашивается и слабеет просто стремительно, а каждое новое заклинание саморегенерации дает меньший положительный эффект и ведет к большим осложнениям в будущем. Самовосстанавливаться же пять раз за трое суток, да еще ведя без отдыха бои это… это полный капец. Как его еще инсульт не хватил, интересно?

– У меня нет выбора, – криво ухмыльнулся мне японец. – Я пойду в бой, потому что приказ надо выполнить. Иначе – конец всему, что я достиг в этом мире.

– Ты погибнешь, – покачал я головой. – То, что ты дотянул до этого момента уже чудо.

– А тебе не все равно, русский? Допустим, я погибну и что?

Действительно, мне-то какое дело? Я даже всерьез задумался над этим вопросом, под мерный рев винтов самолета. Если следующего боя Дегуршафф не переживет, то может быть это не так уж плохо для всех? С батареей в фиорде я и сам как-нибудь справлюсь. Зато у империи не будет столь мощного козыря как моя "сестричка", а одним не самым добрым колдуном в мире станет меньше. Возможно, для России это будет даже благом, опять же – я останусь без конкурентов. И еще – операция по разгрому Республики может не состояться…хорошо это для русских или плохо? А хрен знает, все вероятности не пересчитаешь.

– Ты знаешь, – честно сказал ему я, – я сам себе сегодня удивляюсь. Но мне почему-то хочется, чтобы ты жил. Чудно, правда?

Японец лишь безразлично пожал плечами, устало откинувшись потной головой на вибрирующую переборку в салоне.

– У меня есть план, – продолжил я. – Не хочешь потерять лицо? Давай я выйду на ринг вместо тебя.

– Может быть ты бредишь? Ты сам сколько раз за последнее время самовосстанавливался?

– Всего один раз, – вздохнул я. – Видишь ли, в чем твоя слабость сестричка – ты надеешься только на себя одну и затыкаешь собой все проблемы. А я надеюсь на коллектив, поэтому изначально создал в батальоне неплохую медицинскую и эвакуационную службу. Меня было кому полечить и поддержать. Так вот, я предлагаю тебе свою помощь. После десантирования моя помощница, Юля, вместе с двумя своими магами берут тебя под свое крылышко. Закрывают полями, лечат, холят и лелеют подальше от основной схватки. А я в это время принимаю под командование оба батальона и решаю вопрос с батареями. Я справлюсь.

– Чтобы потом сказали, что майор Дегуршафф струсила?

– Ты опять не понял. Мы махнемся местами. Ты отдашь мне свой левитатор и тип девяносто пять, а я тебе свой ранец и орб. Потом ни одна собака не докажет что в воздухе над фьордом был я, а не ты. А кто знает, тот будет молчать. Я уж точно – скажу всем, что я был ранен, воевала майор Дегуршафф. Официально я буду контужен в начале схватки. Мне славы лучшего бойца и стремительной карьеры не надо. Если они нужны тебе, – бери, не жалко.

– Зачем тебе это? – Японец сделал над собой усилие и, приподняв голову, заглянул мне прямо в глаза. – Ты рискуешь не справиться с типом девяносто пять и имперской маготехникой в бою… Что за неуместный альтруизм?

– Зачем? Не знаю. Наверное, потому что хочу видеть тебя живым. И вообще – мы вроде как сестры. А сестры должны помогать друг другу…

Глава 18. Фьорд Орс

Поменяться со мной орбами японец все же согласился. Другого выхода остаться в живых, и при этом сохранить лицо перед командованием у него не было, а жить он хотел. Мне же это было только на руку. Важно дело сделать, а кому достанутся лавры победителя – дело десятое. Я не карьерист, у меня своя программа и свои планы. В том числе и на сестричку, которая почему-то думает, что стремительной карьерой выбьет себе теплое местечко под солнцем. Только вот местечко это почему-то все время оказывается в самом пекле. Надо будет при случае рассказать японцу русскую народную сказку про колхозную лошадь, которая работала больше всех, надеясь, что ее за ударный труд выберут председателем. А когда от таких трудов надорвалась, то стала колбасой… Хотя без толку, – думал я под монотонный рев винтов. Сомневаюсь, что Дегуршафф можно переделать.