За Волгой земли для нас не было

Выполняя задачу командира дивизии Николая Филипповича Батюка - сорвать атаку противника на позиции правофлангового полка, - наша группа снайперов применила неожиданную для врага тактику. Заранее зная направление атаки, мы решили взять под прицел в первую очередь командные и наблюдательные пункты противника. Тринадцать снайперских винтовок, тринадцать пар глаз, вооруженных оптическими прицелами, взяли под контроль с разных точек наиболее привлекательные для рекогносцировки пункты в глубине боевых порядков противника. Групповая охота. Смысл ее заключался в том, чтобы еще до начала наступления обезглавить роты и батальоны противника. Расчет был прост: выйдут гитлеровские офицеры на последний осмотр полосы наступления - посылай им положенную долю свинца. Выскочил какой-то храбрец вперед, чтобы увлечь за собой солдат, - не медли, прошивай ему голову! Обозначился где-то успех противника - поворачивай все тринадцать снайперок в ту сторону и срезай сначала офицеров, а потом кого придется, чтоб никому неповадно было перешагивать этот рубеж, чтоб знали: здесь - только смерть!

Короче говоря, групповой снайперский огонь рассеянного и концентрированного веера - так это называлось у нас - ослеплял командные пункты врага и пресекал развитие его успеха в самом начале.

Наш план удался, как говорится, по всем статьям. С рассветом, перед началом наступления, на командных и наблюдательных пунктах противника заблестели окуляры биноклей, замелькали кокарды и каски Немецкие офицеры вглядывались в нашу сторону. Но они не учли, что на фоне уходящей мглы превращаются в блестящие мишени. В общем, еще до начала атаки я израсходовал две обоймы, Николай Куликов - две, Виктор Медведев - три; остальные тоже не зевали.

Но атака все же началась. Кто-то с далекого командного пункта, до которого не доставали наши пули, гнал немецких солдат на гибель. Наши пулеметчики, стрелки, артиллеристы отрезали им пути отхода, прижали к земле. Мне даже показалось, что они ждут лишь момента, чтобы поднять руки. И тут черт дернул меня отличиться в захвате пленных. "Черт" - это тот самый боевой азарт, который порой затмевает разум...

Выскочил я из своей стрелковой ячейки, дал желтую ракету - сигнал своим: "переносить огонь вглубь" - и бегу туда, где, казалось, ждут нас, чтобы сдаться в плен, немецкие солдаты. Бегу, размахиваю руками, дескать, вот я, идите ко мне с поднятыми руками! Действительно, поднялось несколько немцев. И в этот момент зарычал "ишак" - немецкий шестиствольный миномет. По своим, гады, дали залп осколочными шестипудовыми минами. Одна из этих "дур" летела прямо на меня. Я видел, как она переворачивалась в воздухе. Кто бы мог подумать, что, немецкие минометчики будут бить по своим пехотинцам! А я даже не хотел припадать к земле, чтобы не уронить себя перед немцами. Мина упала от меня метрах в тридцати, подпрыгнула - и взрыв! По лицу хлестнул горячий, с огненными осколками, воздух - и сразу к глазам прилипла густая, вязкая темнота. Прилипла - с колючей болью в роговицах, с огнем, прожигающим мозг до самого затылка, и тошнота, тоже липучая и неотступная.

...Неделю назад, после того как прекратились боли в затылке, врачи снимали повязку с моих глаз, но бесполезно: темнота еще больше сгустилась. Какая обида. Ведь врачи хотели порадовать меня: по улицам села брели тысячи, десятки тысяч пленных немцев. Итог Сталинградской битвы! Я плакал и смеялся. Плакал от того, что не мог вырваться из вязкой темноты, а смеялся от удивительных звуков, доносившихся до моего слуха со всех концов села, из разных палат, от окон.

- Смотри, смотри, на ногах сапоги из соломы...

- А что у этого на голове?? Ха, ха! Рейтузы!

- Ну и вояки...

Но меня больше всего смешил петух в крайнем дворе села. Похоже, он сидел на воротах и каждую" колонну встречал протяжным "Ку-каре-ку-у-у!", хлопал крыльями, вроде салютовал, потом почти по-человечески хохотал. Был уже день, а он не умолкал, то кукарекал, то хохотал. Такого в цирке не увидишь!

Я не сдавался слепоте: даже петух помогал мне видеть, чем закончилась Сталинградская битва!

Прошла еще неделя.

10 февраля 1943 года, перед вечерними сумерками, врачи вновь решили , снять повязку с моих глаз. Сестра медленно разматывала бинт. Виток за витком, виток за витком. Отпали тампоны. Веки остались закрытыми. Я боялся - вдруг повторится то же самое, что и неделю назад...

Поднимаю руки над головой. Так велел врач. Чувствую, что по спине катятся крупные капли пота. Это от страха. Струсил, оробел перед своей судьбой...

- Открывай глаза. Ну! - потребовал врач.

Выполнил его команду и не верю себе: вдали, у окна, увидел силуэт человека! Моей радости не было предела: слепота отступила!

Но зрение еще не вернулось.

- Нужно серьезное лечение, - сказал врач.

Через день я был уже в Средней Ахтубе, где располагался санитарный отдел армии. Там мне выписали направление в Москву, к главному армейскому окулисту.

В тот же день я побывал в штабе своей дивизии, где узнал, что приказом командующего 62-й армией В. И. Чуйкова мне присвоено офицерское звание "младший лейтенант".