За все надо платить

Надзирательница с усмешкой слушала Валерию, не предпринимая никаких действий, пока Иволгина не припугнула её.

— Я сейчас напишу жалобу!

На женщину подействовало, и она пригласила в комнату медсестру. После осмотра, который занял несколько минут, медсестра зафиксировала все телесные повреждения. Надзирательница перестала ухмыляться.

— Кто вас избил, Анна Сергеевна? — допытывалась Иволгина, но Набутова упорно молчала.

Надзирательница присоединилась к адвокату.

— Назовите фамилии участников драки!

Анна продолжала хранить молчание, понимая, что после того, как она откроет рот — ей не жить.

— Ладно, разберемся. — Надзирательница увела Набутову, оставив адвоката составлять жалобу.

Анну втолкнули в камеру.

— Поле обеда каждую из вас допросят! — рявкнула надзирательница, испытывая сильную неприязнь к Набутовой. Из-за этой девки придется искать другую камеру, переводить её, оформлять документы.

— С чего бы? — моментально насторожилась Зайцева.

— По факту избиения Набутовой. — Сверкнув глазами, надзирательница покинула камеру.

Воцарилась тишина, каждый приходил в себя от ошеломляющих слов. А потом камера наполнилась криками:

— Ты сдала нас?

— Стукачка!

— Сука!

— Девочки, бейте её! — и Зайцева первая набросилась на Анну.

В камере завязалась потасовка, участниками которой стали все заключенные. Со всех сторон на Анну сыпались удары, ей голову оттягивали за волосы назад и били в шею, грудь, пинали по ногам. Анна яростно отбивалась, но силы были неравны, и вскоре она упала на пол. Сокамерницы с остервенением пинали тело Анны, не разбирая, куда наносят удары. Голова, руки, ноги, живот, спина — что попалось, то и били. Зайцева отделилась от толпы и, схватив что-то из-под подушки, вернулась. Схватив Набутову за волосы, Зайцева поднесла к её лицу «мойку».

— Что, тварь, переживаешь за свое личико? Вон как его прикрываешь. — С ненавистью прошипела Зайцева и несколько раз полоснула чем-то по лицу Анны.

Набутова громко закричала, почувствовав, как лезвие, а это было именно оно, распарывает кожу. Боль была невыносимой, резкой, острой.

— Не ори, сука! — Зайцева вновь полоснула Анну по лицу. Уже по другой щеке.

Набутова закрыла лицо руками, крича от боли. А когда убрала руки, увидела, что они все в крови. Громкий вой наполнил камеру.

На это сразу среагировали надзирательницы, камера заполнилась женщинами в форме, которые развели заключенных по углам. Набутову увели из камеры.

Медсестра оказывала помощь Набутовой, промывая порезы на лице.

— Как же вы такое проглядели? — сокрушалась женщина, так и не привыкшая к такой жестокости между заключенными.

— Да пока решали вопрос с переводом в другую камеру, все и случилось. — Ответила надзирательница, зная, что им попадет за эту драку. По ним ударят рублем — лишат премии, занесут выговор в личное дело, а это очень серьезно.

Медсестра заклеила раны и обратилась к надзирательнице.

— Ей в больницу надо, порезы слишком глубоки — необходимо их зашить, причем косметическим бы швом, чтобы потом пластику было удобней делать. — Медсестра замолчала, в её словах слышалась жалость к заключенной. Как той потом с таким лицом жить дальше? Когда-нибудь она выйдет на свободу, а тут такое…

— Отправлю её в МОБ, пусть сами решают. — Равнодушно сказала надзирательница. Тратить свои нервы на переживания о судьбе какой-то заключенной она не станет. На всех жалости не напасешься.

Анне казалось, что она попала в другую реальность. Кругом был туман, слова доносились до неё сквозь толстый слой ваты, но она не понимала их. О чем говорила медсестра с надзирательницей, Анна не ведала. Она смогла понять лишь одно — Зайцева порезала ей лицо. Лишила Анну того, что ценилось больше всего. КАК такое могло произойти с ней? Это что, расплата за то, что она натворила в жизни? Не может быть! Это слишком жестоко, она не заслуживает такого! У нее забрали все, чем она дорожила в жизни. ВСЕ. У нее ничего не осталось. Да, она совершала много ошибок, она не была идеальным человеком, но…. Разве утрата красоты, лишение свободы это не жестоко ли? Ведь можно было как-то иначе решить этот вопрос, не применяя таких страшных мер. Анне не верилось, что все это происходит с ней. Что это не кошмарный сон, не другое измерение.