За все надо платить

Кили чувствовала, как учащенно бьется ее сердце, но сказала себе, что волноваться не о чем. Лукас и детектив Страттон шли впереди, о чем-то негромко переговариваясь. Они вошли в комнату для совещаний, где стоял длинный стол, окруженный мягкими стульями. Страттон предложил им сесть и на минуту вышел.

— Лукас, — прошептала Кили, — что происходит? О чем вы с ним говорили?

Лукас положил портфель на сверкающую поверхность лакированного стола и затем откинулся на спинку стула.

— Я просто спросил его, удостоит ли нас своим присутствием окружной прокурор. Он подтвердил, что данное расследование проводится по ее приказу.

— Окружной прокурор? — нахмурилась Кили.

— Морин Чейз, — невозмутимо ответил Лукас. — Ты удивлена?

— Разумеется, — ответила Кили. — Не понимаю, почему я раньше не подумала…

— С какой стати тебе об этом думать? — возмущенно возразил Лукас. — С ее стороны это в высшей степени непрофессионально.

Дверь открылась, и Кили напряглась, ожидая появления рыжеволосой Морин Чейз, но увидела всего лишь детектива Страттона в сопровождении еще одного мужчины в штатском. Они вошли и заняли места по другую сторону стола.

— Это лейтенант Нолте, — сказал Страттон. — Миссис Уивер, Дилан. С Лукасом Уивером вы, я полагаю, знакомы. Он много раз выступал общественным защитником на добровольных началах.

Мужчины пожали друг другу руки. Кили заметила, что у нее дрожат руки, и стиснула их на коленях.

— Итак, — начал Фил Страттон, — мы собрались здесь сегодня, чтобы поговорить о смерти Марка Уивера. Полагаю, мы пришли к единому мнению насчет причины смерти. Он утонул. Тут все просто и ясно, никаких сомнений. Но у нас есть вопросы относительно причин, приведших к инциденту.

— Прошу прощения, — прервал его Лукас. — Если вы собираетесь задавать вопросы этому несовершеннолетнему мальчику, существует специальная процедура…

— Мы все предусмотрели, советник, — невозмутимо ответил детектив. — Дилан Уивер, мой долг — предупредить вас, что у вас есть право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вам понятно?

Дилан посмотрел на мать округлившимися глазами.

— О мой бог! — ахнула Кили.

Лукас сжал ее руку:

— Это формальность. Им приходится это делать.

Страттон между тем дочитал права, а затем протянул Кили какую-то бумагу.

— Не могли бы вы подписать это, миссис Уивер?

Кили в тревоге взглянула на Лукаса, но он кивнул.

— Ничего страшного, дорогая. Это всего лишь заявление о том, что ты даешь им разрешение на допрос Дилана. И что права ему зачитаны. Все в порядке.

Он указал на пунктирную линию на бланке, и Кили поставила подпись.

— Как видите, детектив, мы готовы к сотрудничеству, но давайте не будем терять время. У вас нет никаких оснований утверждать, что обстоятельства смерти вызывают сомнения, — решительно заявил Лукас.

— В том, что касается обстоятельств, приведших к смерти, доказательств у нас пока нет, это верно. Но даже если смерть стала следствием несчастного случая, мы должны рассмотреть версию преступной халатности, создающей угрозу жизни. Впрочем, есть и еще одна версия: убийство с неявным мотивом.

— С неявным мотивом? — переспросила Кили. — Что это значит?..

— Почти недоказуемое дело. Но не безнадежное. Спросите вашего адвоката. Помните дело Фредерика Йетса?

Кили повернулась к Лукасу.

— Кто такой Фредерик Йетс?

— Все это чушь, — отрезал Лукас. — Малышка случайно добралась до бассейна и упала в него. Она была промокшей насквозь, когда ее нашли. Марк не умел плавать. «Преступная халатность» в данном случае заключается лишь в том, что человек, не умевший плавать, купил дом с плавательным бассейном.

Кили вспыхнула и опустила глаза. Он говорил правду, его слова невозможно было оспорить. Но ей больно было слышать, как Лукас напрямую говорит об этом вслух. Она тоже чувствовала свою вину в том, что произошло, и ощущение этой вины явственно повисло в воздухе.

— Буду с вами откровенен, детектив, — продолжал Лукас. — Жена предупреждала Марка Уивера об опасности. Она тоже считала, что это неудачная мысль, но Марк ее не послушал. Его невозможно было переубедить. Ему вообще было присуще ложное чувство собственной неуязвимости. Он всегда опрометчиво полагал, что ему не придется расплачиваться за собственное безрассудство.

Кили с упреком посмотрела на Лукаса — его жестокие слова задели ее за живое. Не меняя выражения лица, он заговорщически подмигнул ей. И вдруг она все поняла. Лукас старался переложить вину на Марка, который не мог встать и возразить. Но Кили в глубине души знала: Марк одобрил бы такую тактику.

— Итак, что тут еще обсуждать? — с вызовом спросил Лукас.

Страттон откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Казалось, его мускулистому телу тесно в легком, спортивного покроя пиджаке и рубашке с галстуком. Его взгляд остался невозмутимым, но в голосе прозвучал упрек:

— Я всего лишь пытаюсь объективно расследовать обстоятельства смерти вашего сына, Лукас.