За все уплачено

Каждый раз он заводился на одной и той же теме: мужик должен быть добытчиком, бегать с дубинкой за мамонтами, а женщина должна хранить домашний очаг. Потом про мамонтов не повторялся, но рассуждал о том, что по-настоящему толковый работяга-шоферюга может сейчас зашибить хорошую деньгу только на Севере, скажем, в Тюменской области, куда у него уехал кореш и пишет письма. Условия там, понятно, ни к черту, но заработок очень и очень красивый, плюс всякие надбавки. Можно туда поехать, подписав контракт, тогда дадут и подъемные, но попадешь в кабалу на несколько лет. А принимают на работу и просто приезжих, чтоб до контракта осмотрелись, а уж потом подписывали договор на несколько лет и на месте обогащались теми же подъемными.

– Ты что, Вася, хвостом-то крутишь, никак мы тебя не поймем? – хитро спросила Наталья.

– А что понимать? Уволился я с работы. На Север еду.

– Денежной доли искать? – спросила Нинка.

– Да не ее одной, – уклончиво ответил Вася. – Сейчас, понятно, в неизвестно куда, так что за собой никого позвать не могу. Но осмотрюсь там...

– А я поеду, Вася! – засмеялась Наталья. – Серьезно тебе говорю – поеду! Климат сменю, от бормотухи отвыкну, там, говорят, только чистый питьевой спирт пьют, может, и курить брошу!

– Понятно, – сказал Вася. – Это хорошо, что решилась.

– А как же я-то?! – испугалась Нинка. – Куда я денусь, если ты на Север, Наталья, отвалишь?

– Здесь жить будешь, меня ждать, – уверенно сказала Наталья, вся раскрасневшаяся от желания хоть сейчас рвануть в северные снега. – Квартира-то за мной остается.

– Точно, – кивнул Вася.

– Заработаю кучу башлей и вернусь!

– Точно? – засомневалась Нинка.

– А то? Да мы еще и тебя туда вызовем! Квартиру забронируют, и вернемся как королевы! Ты себе хату купишь. Надо встряхнуться, а то так и сдохнешь в этой Москве проклятой, ничего на свете не повидав! Я ведь, грешно сказать, дальше Клязьмы за грибками всю жизнь никуда не выезжала.

На том и порешили. Через две недели Вася устроил на весь двор отходную, упились желающие и вдрызг, и всласть, а северянин сел на поезд и укатил в Тюмень.

Пришла осень, а писем от Васи не было. Но Наталья каждое утро трепетно бегала к почтовому ящику и продолжала готовиться к своему отъезду на Север. По этому случаю что-то продала, что-то перекупила и приобрела теплый полушубок на бараньем меху и утепленные сапоги, грубые и тяжелые, но Наталья считала, что именно в таких и положено ходить на Севере.

В ноябре началась зима, снег выпал. Но потом зима как-то разом повернулась опять на осень, снег сошел, зарядили дожди, Наталье негде было пофорсить своими обновками.

Московская зимняя жизнь оказалась немного потяжелей, чем летняя. Меньше стало всякой денежной халтурки, которую перехватывали в теплые дни, и вообще приходилось всерьез озаботиться своим бытом.

Нинке подвернулось было неплохое предложение работы на меховой фабрике: сиди да обрабатывай кроличьи шкурки. В цеху – тоже хорошо, тепло, светло и чисто, даже музыка играет. Но оказалось, что это производство строгое, все друг за другом подглядывают, чтоб кто какую шкурку, что подороже, не упер. Все строгости заключались в том, что требовалась «трудовая книжка». У Нинки ее еще не было, а выписывать ей новую жестокосердная кадровичка почему-то не пожелала.

По совету Натальи Нинка пошла в партком фабрики, и молодой парень, парторг, наорал на кадровичку, и та собралась было уже оформить ее, как положено, но тут обнаружилось, что работа на фабрике в три смены, днем, вечером и вообще в ночь.

Наталья взбунтовалась.

– Проводи подругу, а уж потом начинай!

– Да когда ты еще уедешь...

– К Рождеству будет письмо! – твердо сказала Наталья и угадала, будто сердцем чувствовала свое счастье.

Но до Рождества Нинку поджидала и вовсе нежданно-негаданная удача. Такое счастье, о котором она и подумать не смела.

Наталья однажды поутру побежала проверять почту, из Тюмени ничего, понятно, не было, а на имя Нинки был прислан конверт, в котором лежало два листочка.

На одном, бланке, было написано:

«Просим вас, Н. В. Агафонова, до Нового года закрыть свой депонент. Расчетный отдел».

На втором листочке были напечатаны слова на пишущей машинке, еле различимые:

«Агафонова, до расчетного отдела и кассы подойди ко мне обязательно. Сама понимаешь. Жду тебя двадцать четвертого числа с утречка. Прораб Николаев».

Ясно было, что Нинку вспомнили на той стройке, куда она сунулась было, чтоб устроиться на работу. Полгода ее ждали и вот наконец поняли, что стройки Москвы без нее никак не обойдутся!

По хмурому виду Натальи было видно, что оба послания ей не понравились, а может, она просто огорчилась, что Нинка получила письма, а она от Васи так ничего и не получила.

– Что такое депонент?

– Деньги на твоем счету лежат.

– Какие деньги? – подивилась Нинка.

– Да уж не знаю!

– И я не знаю. Может, мне туда не идти?

Наталья только плечами пожала, поступай, мол, как сама знаешь, это дело твое.