За всё, за всё тебя благодарю я. Лучшие стихи Золотого века о любви

Много земель я оставил за мною,
Вынес я много смятений душою
Радостей ложных, истинных зол,
Много мятежных решил я вопросов,
Прежде чем руки марсельских матросов,
Подняли якорь, надежды символ!

Из Неаполя тело поэта перевезли на родину и похоронили на Тихвинском кладбище в Александро-Невской лавре, неподалеку от баснописца Крылова, скончавшегося в том же году. На могиле поэта выбиты строки из его стихотворения:

Господи, да будет воля Твоя!
В смиреньи сердца надо верить
И терпеливо ждать конца.
Его слова.

Анастасия Львовна Баратынская пережила мужа на 16 лет и умерла в 1860 году. Тогда же на Тихвинском кладбище были установлены два однотипных надгробия – гранитные стелы с барельефным портретом, выполненным скульптором В. П. Крейтаном. Однако первоначальный барельеф на могиле Баратынского не сохранился и в 1950 году был заменен новым (скульптор Н. В. Дыдыкин).

Яркий поэт, представитель пушкинской плеяды, Баратынский прожил короткую жизнь. Он оставил русской литературе три поэмы да три небольших сборника стихов (1827, 1835 и 1842). Суровый приговор Белинского, бесповоротно осудившего поэта за его отрицательные воззрения на «разум» и «науку», предопределил отношение к Баратынскому ближайших поколений. После смерти Баратынского Белинский, который имел много претензий к поэту, все-таки признавал: «Мыслящий человек всегда перечтет с удовольствием стихотворения Баратынского, потому что всегда найдет в них человека – предмет вечно интересный для человека».

Литературоведение второй половины XIX века считало Баратынского второстепенным, чересчур рассудочным автором. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона оценивает его так: «Как поэт, он почти совсем не поддаётся вдохновенному порыву творчества; как мыслитель, он лишён определённого, вполне и прочно сложившегося миросозерцания; в этих свойствах его поэзии и заключается причина, в силу которой она не производит сильного впечатления, несмотря на несомненные достоинства внешней формы и нередко – глубину содержания». Глубокосвоеобразная поэзия Баратынского была забыта в течение всего столетия, и только в самом его конце символисты, нашедшие в ней столь много родственных себе элементов, возобновили интерес к его творчеству, провозгласив его одним из трех величайших русских поэтов наряду с Пушкиным и Тютчевым.

Николай Карамзин 1766–1826

Прости

Кто мог любить так страстно,
Как я любил тебя?
Но я вздыхал напрасно,
Томил, крушил себя!

Мучительно плениться,

Быть страстным одному!
Насильно полюбиться
Не можно никому.

Не знатен я, не славен

Могу ль кого прельстить?
Не весел, не забавен
За что меня любить?

Простое сердце, чувство

Для света ничего.
Там надобно искусство –
А я не знал его!

(Искусство величаться,

Искусство ловким быть,
Умнее всех казаться,
Приятно говорить.)
Не знал – и, ослепленный
Любовию своей,
Желал я, дерзновенный,
И сам любви твоей!

Я плакал, ты смеялась,

Шутила надо мной
Моею забавлялась
Сердечною тоской!

Надежды луч бледнеет

Теперь в душе моей…
Уже другой владеет
Навек рукой твоей!..

Будь счастлива – покойна,

Сердечно весела,
Судьбой всегда довольна,
Супругу – ввек мила!

Во тьме лесов дремучих

Я буду жизнь вести,
Лить токи слез горючих,
Желать конца – прости!

1792

«Законы осуждают…» Песня из повести «Остров Борнгольм»