За закрытой дверью

Снимки и правда великолепные. Я выгляжу безупречно: соблазнительно загоревшая, стройная, как в двадцать, и всякий раз в новом бикини. Стою на фоне роскошного отеля или лежу на частном пляже. Или сижу в ресторане, а передо мной на столике – бокал с ярким коктейлем и тарелка с экзотическими фруктами. Улыбаюсь в камеру. Расслабленная, полная неги женщина, безумно влюбленная в мужа. В том, что касается фотографий, Джек страшный перфекционист: готов бесконечно переснимать один и тот же кадр, если ему что-то не нравится. Но у меня уже получается с первого раза. Кое-где мы с ним вдвоем – просили кого-нибудь нас сфотографировать. Диана со смехом отмечает, что мы там не в камеру смотрим, а пожираем друг друга влюбленными глазами.

Джек разливает кофе.

– Кто хочет конфет? – спрашиваю я и как можно непринужденнее тянусь к коробке, которую принесла Эстер.

– По-моему, все уже объелись, – заявляет Джек, обводя глазами гостей.

– Не то слово! – соглашается Руфус.

– Я сейчас лопну! – стонет Адам.

– Тогда я их уберу: откроем в другой раз.

Джек протягивает руку к конфетам, и я уже готова смириться с тем, что больше их не увижу, но меня спасает Диана:

– А я вполне могу съесть одну. А может, даже две.

– Кажется, напоминать о бикини бессмысленно… – Адам качает головой в притворном отчаянии.

– Абсолютно! – соглашается Диана и, взяв конфету, передает коробку мне.

Я тоже беру конфету и тут же отправляю ее в рот. Протягиваю коробку Эстер, но она отказывается. Достаю еще одну конфету и возвращаю коробку Диане.

– Как ты это делаешь? – спрашивает она, изумленно уставившись на меня.

– Что делаю?

– Столько ешь и не толстеешь!

– Везение, – беру третью конфету. – Ну и контроль.

Половина двенадцатого. Эстер предлагает расходиться по домам. В холле Джек выдает гостям пальто, и, пока он одевает Диану и Эстер, я соглашаюсь пообедать с ними в пятницу. В половине первого в «Chez Louis». Диана обнимает меня. Пожимаю руку Эстер и говорю, что с нетерпением жду встречи в пятницу. Мужчины целуют меня на прощанье; все наперебой благодарят нас за прекрасный вечер. Слово «прекрасно» произносится столько раз, что, когда Джек закрывает дверь, я уже знаю: сегодня победа за мной. Осталось убедиться, что и он это понял.

– Завтра выходим в одиннадцать, – говорю я. – Чтобы не опоздать к Милли.

Прошлое

Моя идеальная жизнь началась полтора года назад – в тот самый день, когда Джек танцевал с Милли в парке. В целом я рассказала Эстер правду: я действительно видела его в парке за неделю до того и действительно не думала, что он мною заинтересуется. Во-первых, он был просто сногсшибателен, а я тогда выглядела хуже, чем сейчас. А во-вторых – у меня ведь была Милли.

Иногда я предупреждала мужчин сразу. Иногда – если была сильно влюблена – поначалу лишь вскользь упоминала о младшей сестре, живущей в школе-пансионе, а о синдроме Дауна сообщала, например, через месяц. Некоторые после этого теряли дар речи. Впрочем, они испарялись так быстро, что все равно не успели бы сказать ничего путного. Другие, казалось, все понимали и сочувствовали – но только до первой встречи с Милли. В отличие от Джека они не считали ее непосредственность такой уж восхитительной. Двое после знакомства с Милли продержались довольно долго, но и они в итоге исчезли, не пожелав оставаться для меня на втором месте.

Я давным-давно пообещала взять Милли к себе, когда ее обучение в этой замечательной, но безумно дорогой школе закончится, и не собиралась ее подводить. Так что сценарий раз от разу повторялся. За полгода до встречи с Джеком мне пришлось расстаться с Алексом, с которым мы счастливо прожили два года. Я надеялась, что мы будем вместе всю оставшуюся жизнь, но, когда Милли исполнилось шестнадцать, неизбежность ее появления начала его угнетать. Так в тридцать два года я снова осталась одна. Шансы встретить мужчину, готового принять Милли в качестве «приданого», таяли на глазах.

В тот день в парке на Джека не смотрел только слепой. Наверно, лишь я одна не пялилась на него в открытую. Молодые женщины призывно улыбались, стараясь привлечь его внимание. Девчонки хихикали в кулак и возбужденно шептали друг другу, что он, должно быть, актер. Дамы в возрасте, одаривая его одобрительными взглядами, поворачивались к своим спутникам и смотрели на них с некоторым разочарованием. Равнодушными не остались даже мужчины; Джек шел по парку с таким непринужденным изяществом, что им нельзя было не залюбоваться. Одна Милли пребывала в блаженном неведении: когда мы играем в карты, она может думать только о победе.

Стоял конец августа. Мы с Милли, как и многие, расположились на траве неподалеку от эстрады. Я украдкой наблюдала, как Джек направляется к свободной скамейке. Потом он достал из кармана книгу, и я снова переключилась на Милли: не хватало еще, чтобы он заметил. Пока Милли в очередной раз сдавала карты, я гадала: иностранец? Может, итальянец? Наверно, приехал в Лондон на выходные с женой и детьми; они сейчас любуются достопримечательностями и скоро к нему присоединятся.