За закрытой дверью

— Как собаку, что написала на ковер?

Она постаралась не рассмеяться от его кислого выражения лица.

— Вот именно, — сказала она. — Люди должны хотя бы пытаться придерживаться норм цивилизованного общения. И уж тем более это касается… любовников.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Он смотрел на нее, словно через лазерный прицел.

— Так, значит, мы все-таки любовники?

Это был момент истины. Она уже давно чувствовала его приближение. Пришло время либо погрузиться в незнакомые воды, либо бежать куда подальше. Она закрыла глаза в надежде унять головокружение. Затем она открыла их и посмотрела на своего партнера.

— Даже не знаю, Сет. Да?

— Черт, да! Конечно, да!

Он подскочил к ней и обнял так, что у нее ребра затрещали. Но она была еще слишком зла на него и сбита с толку произошедшим. Мир вдруг перешел в иную плоскость. Она оказалась на спине, чувствуя ворсинки ковра сквозь ткань одежды. Сет оказался сверху и уже освободил ее собранные в пучок волосы.

— Подожди, Сет. Постой!

— Расслабься. — Он вытащил ее блузку из юбки и залез рукой под ткань. Он зарычал от удовольствия, когда его пальцы нашли голую кожу. — В чем проблема? Ты же сама сказала, что мы любовники, верно?

Она схватила его руку и вытащила ее из-под блузки.

— Секс — еще не все в отношениях, ты, блудливый кобель!

— Гав-гав. А что же еще?

— Есть еще масса вещей, которые любовники делают вместе. Они берут напрокат видеокассеты, они катаются на пруду на катамаранах, ходят в пиццерию по пятницам, играют в «скраббл»[11]. Они… они разговаривают, в конце концов.

— Разговаривают? — Он нахмурился, не понимая, что от него хотят. — Но мы же и так все время разговариваем, Рейн. У меня никогда не было такого болтливого секса.

— Вот об этом я и говорю! Две минуты вместе, и я на спине. И такая ерунда каждый раз!

На его лице промелькнула тень понимания.

— Это ты мне так пытаешься намекнуть, что хочешь быть сверху?

Это был уже перебор. Она вымоталась как черт, она все еще была под завязку напичкана адреналином, и терпеть гнусную самодовольную улыбку на лице этого кретина она просто не могла. Не в силах совладать с эмоциями, она залепила ему звонкую пощечину.

Они уставились друг на друга в изумлении. Рейн посмотрела на свою ладонь, как будто она ей не принадлежала. Сет схватил ее за руки и пригвоздил их к полу над ее головой. Глаза его пылали едва сдерживаемым гневом.

— О Боже, — прошептала она. — Я не хотела.

— На первый раз тебе это сойдет с рук, — сказал он зло, наваливаясь на нее всем телом. — Но никогда больше не смей бить меня по лицу. Ясно?

Она облизала пересохшие губы.

— Сет, я только…

— Тебе все ясно?

Она кивнула. Время шло. Они лежали, словно замороженные, не в силах пошевелиться. Как будто ждали, что сейчас взорвется бомба.

Рейн первой вышла из ступора.

— Ты снова играешь в свои игры. Не дави на меня. Не делай этого.

— Никаких игр. Это ты на меня давишь. Ты проверяешь меня, а я просто определяю правила.

— Твои правила, — сказала она.

— Вот именно. — Лицо его было непроницаемо. — Мои правила.

— Так нечестно.

— Что нечестно? Ты хотела, чтобы мы жили по нормам цивилизованного общества, так? А люди из цивилизованного общества не бьют друг друга по лицу. Или эти нормы применимы только ко мне, но не к тебе?

Ты только что вломился в мой дом, — прошипела она. — Не смей искажать мои слова, как тебе вздумается. И это не я давлю. Это ты на меня давишь. Ты никогда не можешь остановиться, когда нужно. Слезь с меня немедленно! Я дышать не могу.

Он привстал.

— Но тебя ведь заводит, когда я давлю на тебя, — заметил он. — Я чувствую, что тебе нравится, и я следую за своими инстинктами. Так я и заставляю тебя кончать.

Она не знала, что и ответить.

— Но это сводит меня с ума.

— А мне нравится сводить тебя с ума. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Она оттолкнула его.

— Я имею в виду, сводишь с ума в плохом смысле этого слова. Я за всю свою жизнь ни разу никого не ударила, Сет! Я ненавижу насилие, а ты… ты вынудил меня тебя ударить.

Какое-то время он пристально вглядывался ей в лицо.

— Это все такая чушь, — сказал он наконец. Она моргнула, сбитая с толку.

— И не смотри на меня с таким невинным, ничего не понимающим видом. Твой пацифизм — это просто маска. Я тебя насквозь вижу.

— Да неужели? — Она заерзала под ним. — И что же ты видишь?

— Что-то сияющее. Прекрасное, и сильное, и дикое. Это заставляет меня гореть от желания. Заставляет меня выть на луну.

Его слова согревали ее тело и душу. Она наконец-то расслабилась и перестала сопротивляться.

— Прошу, — сказала она мягко, — не дави на меня так.

— Перестань сопротивляться мне, я могу тебя завести так далеко, что ты и не представляешь. Просто дай мне это сделать, Рейн. Я знаю, куда иду.

Она горько усмехнулась.

— Как я могу довериться тебе, если ты не веришь мне? Посмотри на нас, Сет. — Она указала на его тело, которое все еще прижимало ее к полу. — Я вешу всего около ста двадцати фунтов, а ты…

— Нет, ты легче. У тебя в холодильнике ничего нет, кроме горчицы и пары сморщенных яблок. Ты вообще ешь когда-нибудь?

Его критиканский тон снова заставил ее напрячься.