За закрытой дверью. Часть 1

Беата открыла дверь. По телефонному разговору она толком ничего не смогла понять. Лишь просьбу мамы скорее прийти домой. Беата в тот день сдала последний и самый сложный, к тому же. Она позвонила обрадовать этой новостью маму, но та не брала трубку, а перезвонив – плакала. Может, показалось, ведь мама никогда не плакала.

В квартире было пугающе темно, когда она открыла дверь. Беата не решалась войти – она чувствовала внутри разрастающуюся как сорняки тревогу. Воздух наэлектризовался. Сложно было нарушить ужасающую тишину. Вечность. Казалось, что время резиновое. Она слышала стук сердца. Ей стало не по себе, стало жутко. В дверном проеме стояла мама. Любящая мама стояла там такая маленькая, она, казалось, уменьшилась раза в два, худая, бледно-зеленая, с большими заплаканными глазами и темными кругами под ними – будто она не спала больше суток. Вдруг она упала в ноги Беаты и завыла. Она не рыдала, она в ужасе стонала, вцепившись побелевшими руками в редкие волосы. Страшно. В одну минуту весь мир Беаты треснул – внутри неё самой что-то надломилось. Она не могла плакать, не дышать, не говорить – она просто ничего не понимала. Разве это её мама? Её пронзило молния. Это её мама. Беата упала на колени, обняла маму и, не узнавая собственный голос, прошептала:

– Мам, мама, послушай меня, скажи мне, что случилось, – Беата заставила встать её с колен и повела на кухню, кое-как она усадила её на стул трясущимися руками и, разлив половину воды в графине, протянула ей стакан.

– Мам, что случилось? – голос девушки дрожал, её затошнило, живот скручивало, по щекам ручейками стекали слёзы, больно обжигая ей щеки, она старательно пыталась их крыть.

– Беата, я сделала столько ошибок, я, – она запнулась, взглянула на дочь и разрыдалась, вернее, это был крик, истошный, пронзающий вой, разрывающий всё внутри.

Беату словно полоснули ножом. Она не понимала картину происходящего.

– Мам, пожалуйста, мам, мама, мам, скажи, пожалуйста, – она протягивала к ней дрожащие руки и судорожно повторяла рассказать ей, что случилось.

Ответом ей была тишина, и тяжелые всхлипы её матери. Её вдруг пронзила мысль о том, что изменения начались довольно давно, просто никто не хотел этого замечать. Им с папой было удобно жить, не чувствуя дискомфорта и надвигающейся бурей, а бурю следовало ждать.

Беата

Я никогда прежде не видела маму в таком состоянии. Я и не представляла, что она может быть в таком состоянии. Она попыталась мне что-то сказать, но у неё получалось лишь громко всхлипывать. Она стала такой маленькой. Мне тоже захотелось заплакать, но разве я могла? Внутри меня что-то разрасталось – я не понимала что. Тревога, быть может. Что-то происходило, но я не могла понять что именно, внутри всё менялось, все мои мысли переворачивались снова и снова с каждой слезой мамы, катившейся по её щеке на холодный пол. Я подошла к ней вплотную и крепко обняла, она уткнулась мне в грудь и тихо заплакала – совсем как я в детстве, когда мне было страшно. Сейчас я чувствовала страх мамы и понимала, я понимала это где-то очень глубоко внутри, что должна её защитить как угодно.

Я ощущала, как дергаются её плечи в такт с тяжелым дыханием, моя кофта очень быстро стала мокрой и солёной. Я нежно гладила её по голове, пытаясь утешить, сама не зная от чего. Мне было больно. Мне так больно не было никогда, но я четко осознала, что не покажу этого. Мама всегда была сильной для нас сестрой, теперь я должна быть такой же сильной для неё.

Октябрь, 2016

– Всё хорошо, – резко произнесла Беата, отстраняясь от Марка.

Он ничего не понимал. Только что она сидела на его руках, сотрясаясь рыданиями, и буквально впала в истерику, как вдруг лицо её сделалась жестким, черты лица резкими. Беата молча прошла в ванную. Он услышал щелчок задвижки и звук воды, льющийся в пропасть.

Прошло примерно полчаса. Марк сидел на диване, а рядом на коленях спал Марсель, громко храпя и пуская слюни. Марк даже не заметил два огромных сырых пятна на новых брюках. На экране телевизора фоном играл очередной дурацкий сериал. Из настенной колонки играл джаз, что так любила вечерами слушать Беата, когда они открывали бутылку вина и танцевали всю ночь напролёт.

Марк бросил взгляд в сторону настенных часов – почти одиннадцать. Щелчок. Из ванной комнаты, в белом халате, вышла Беата с полотенцем на голове. Следом, урча, грациозно вышел Симба. Беата остановилась посреди гостиной, скинула полотенце и принялась растирать мокрые волосы, будто ничего не произошло. В комнате воцарился аромат бурбонской ванили и резкий запах цитруса, кажется, это апельсин.

– Не хочешь поговорить? – Марк дотянулся рукой до пояса халата и притянул за него к себе Беату.

– Всё нормально, – Беата поддалась его маневру и опустилась на диван рядом с ним, она положила голову на его плечо – всё – таки апельсин, подумал он.

– Точно? – он гладил её ещё влажные немного подсушенные волосы.