За землю Русскую

Войско меченосцев, готовящееся к новому крестовому походу на Русь, собиралось в окрестностях замка. В долине, по берегам озера, виднелись наскоро сооруженные шалаши воинов, белели рыцарские шатры. В замок ежедневно прибывали новые дружины пеших воинов и конные рыцари из земель германских. Многие из них не знали родины; их влекла жажда захвата новых земель, рабов и рабынь. Необозримы пространства Руси, неисчислима добыча, которую сулил поход.

Фон Балк принимал гостей. В замке его собрались большебородый фон Вирт, фон Пален с Оггера, Иссерсон из Унгании, феллинский фогт фон Рорбах, фон Гиллешмидт, фон Бломберг… К празднику Успения в замок прибыл из Риги фон Кейзерлинг.

Стан войска вокруг замка раскинулся так широко, что дым от разложенных в долине костров застилал даль; раздавалось ржание коней, клики воинов.

Перед самым отъездом из Риги Кейзерлинг видел князя-епископа и говорил с ним. На похвалу епископа ратному искусству фон Балка, ставшего ныне маршалом Ордена, фон Кейзерлинг намекнул епископу о неблаговидности бегства маршала из Пскова. Епископ, ограждая, как понял Кейзерлинг, своего ближнего вассала от наветов, позорящих честь рыцаря, сказал:

— Пути истины непредуказаны, благородный рыцарь. Псковские и новгородские воины, находившиеся в войске Ордена, бежали с поля. Не позор и не вина маршала в том, что он сохранил себя, а заслуга его перед Орденом.

Не оправившийся от раны, полученной в битве у Пскова, Кейзерлинг ходил прихрамывая. Убедясь в многочисленности и силе крестоносцев, собравшихся к замку маршала, недоверчивый и завистливый тевтон вынужден был признать превосходство фон Балка. Прямая, точно облеченная в незримую железную броню, высокая фигура маршала, его голос, резкие повелительные жесты — все обличало воина, не ведающего страха в битвах, которому недоступны чувства прощения и жалости. Суровая простота сочеталась в нем с гордым презрением к соблазнам мира. Среди братьев Ордена фон Балк пользовался славой хранителя рыцарских обычаев и рыцарской чести.

Мрачные покои замка, каменные зубчатые стены, кроме боевых амбразур не имеющие никаких украшений, как нельзя лучше соответствовали облику и характеру фон Балка. Выбеленные известью стены, холодная сырость, пронизывающая здесь все, еще больше усиливали неприютность жилья. Нигде не было видно ни ковров, ни окованных железом и медью ларей. Пищу подавали в глиняной посуде, для питья ставили оловянные чаши. Лишь изобилие еды и питья заставляло рыцарей забывать о неудобствах жилища маршала.

Строгий обет безбрачия, даваемый меченосцами при посвящении их в рыцари Ордена, лишил замок того обаяния, которое способна дать женщина. В первые дни жизни своей в замке фон Кейзерлингу даже казалось, что нога женщины не переступала порога этих холодных покоев. Но после рыцарь убедился, что в замке есть уголок, где стучат берда ткацких станов, крутятся колеса самопрялок. В этот уголок никому, кроме властителя замка, нет доступа.

Фон Кейзерлинг с нетерпением ожидал начала похода.

Ночь. В покое фон Балка горят восковые свечи. Пламя их освещает стены, некрашеный стол и дубовые скамьи. В открытое окно доносятся шум и голоса воинов. У стола, облокотись на него, дремлет рыцарь фон Кейзерлинг. От свечи, мигающей перед ним в железном подсвечнике, рыжая борода тевтона кажется охваченной пламенем. Фон Балк, широко ступая длинными, словно не гнущимися в коленах ногами, ходит из угла в угол. Шаги его подкованных железом сапог гулко отдаются на каменных плитах пола.

Вслед за легким стуком открылась дверь, и в покой вошел рыцарь фон Пален. Он бесшумно приблизился к столу и, остановясь около, скрестил на груди руки.

— Рыцари, собравшиеся в войско, и воины недовольны нашей медлительностью, брат маршал, — сказал он, подождав, пока фон Балк поравняется с ним. — Я был у костров… Спрашивают: почему тратим время на житье здесь?

— Поспешность — не храбрость, благородный рыцарь, — резко прозвучал в ответ голос маршала. — Войско наше велико, — остановившись перед Паленом и глядя на него с высоты своего роста, продолжал фон Балк. — В Дерпте полки датского короля, к нам прибывают рыцари и воины из германских и иных христианнейших земель. Вести, полученные из Руси, благоприятствуют походу. Завтра объявим войску, что выступаем в Дерпт…

— Готовится ли Новгород к встрече с войском святого креста? — спросил Пален.

— Скудны о том вести, брат. Но то ведомо, что Новгород не сможет остановить крестоносцев. Князь Александр бежал…

— Истинна ли эта весть? — недоверчиво произнес фон Пален. — Об Александре новгородском в войске говорят, что он храбр… Ты, брат маршал, в битве у Пскова видел его.

— Александр хитер, — подняв голову, сказал фон Кейзерлинг. Тонкий, высокий голос его так громко разлился под сводами покоя, точно провизжала на ржавых петлях давно не отмыкавшаяся дверь. — Когда лиса притворилась мертвой — ее убивают, не дав показать зубы. Сможем ли поступить так с новгородским Александром и его полками?

— Там мой ответ, брат Кейзерлинг, — показывая на темную щель окна, усмехнулся фон Балк.