За землю русскую. Век XIII

Довольно независимо вёл себя по отношению к Орде сын Ярослава великий князь Андрей. За время его великого княжения (1249—1252) летописцы не упоминали ни о поездках русских князей в Орду, ни о посылке «даров», а «дани и выходы», как сообщает В. Н. Татищев, платились тогда «не сполна». Великий князь Андрей Ярославич сделал попытку открыто выступить против власти завоевателей. Для этого он добивался союза с другим русским князем, продолжавшим сопротивление, — Даниилом Галицко-Волынским.

Лаврентьевская летопись отмечает, что великий князь Андрей предпочёл «с своими бояры бегати, нежели царям (ханам) служити», а Никоновская летопись приводит гордые слова великого князя о том, что лучше бежать в чужие земли, чем служить ордынцам...

...Следует учитывать и политические затруднения, возникшие в самой Золотой Орде. Хан Батый имел в своём распоряжении теперь не общемонгольское войско, как во время нашествия 1237—1240 годов, а только военные силы улуса Джучи. К тому же его внимание было отвлечено борьбой за великоханский престол, которая разгорелась между отдельными ханами улусов. Два улуса — Джучи и Тулуя — объединились для борьбы с улусами Угэдэя и Чагатая и только в начале 50-х годов добились решительного перевеса над своими соперниками. Военные силы Батыя принимали участие в завоевании Ирана, в войне на Северном Кавказе, где завоевателям продолжали оказывать упорное сопротивление аланы. Всё это создавало большие трудности для организации нового нашествия на Русь и, видимо, учитывалось великим князем Андреем Ярославичем...

Однако историческая возможность далеко не всегда становится исторической реальностью. В развитие событий властно вмешиваются факторы, которых не могли предвидеть современники. Антиордынские планы великого князя Андрея Ярославича столкнулись с политической линией на мирные отношения с завоевателями, которую последовательно проводил его брат Александр Ярославич Невский и поддерживала значительная часть других русских князей...

5

В 50-е годы, при великом хане Мункэ, монголы решили упорядочить систему сбора дани на Руси. В 1253 году хан поручил Бицик-Берке произвести «исчисление народу» в русских землях. В 1257 году Мункэ назначил русским «даругой», то есть верховным сборщиком податей, своего родственника Китата. Тот начал свою деятельность с проведения поголовной переписи населения. Организация переписи возлагалась на русских князей и ордынских представителей.

Первые же известия о переписи вызвали взрыв возмущения новгородцев. Был убит посадник Михалко, ставленник великого князя. Восставшим, видимо, сочувствовал и новгородский наместник князь Василий, сын Александра Невского; при приближении великокняжеских полков он бежал в Псков. В этой обстановке послы ордынские могли приехать в Новгород только в сопровождении самого великого князя и его дружины. Это было похоже на настоящий военный поход, в котором приняли участие многие русские князья.

Начались расправы и казни новгородских «мятежников», но сломить сопротивление непокорного города так и не удалось. По словам новгородского летописца, «почаша просити послы десятины, тамгы, и не яшася новгородьци по то, даша дары цесареви и отпустиша я с миром».

ТАТАРСКАЯ ПЕРЕПИСЬ В НОВГОРОДЕ [169]

В лето 1257 пришла в Новгород весть из Руси злая[170], что хотят татары тамги[171] и десятины от Новгорода. И волновались люди всё лето. А зимой новгородцы убили Михалка-посадника[172]. Если бы кто сделал другому добро, то добро бы и было, а кто копает под другим яму, сам в неё ввалится.

В ту же зиму приехали послы татарские с Александром, и начали послы просить десятины и тамги. И не согласились на то новгородцы, но дали дары для царя Батыя[173] и отпустили послов с миром.

В лето 1259 зимою приехал с Низа Михайло Пинещинич со лживым посольством, говоря так:

   — Соглашайтесь на число, не то полки татарские уже на Низовской земле.

И согласились новгородцы на число. В ту же зиму приехали окаянные татары сыроядцы[174] Беркай и Касачик с жёнами своими и иных много. И был мятеж велик в Новгороде. И по волости много зла учинили, когда брали тамгу окаянным татарам. И стали окаянные бояться смерти и сказали Александру:

   — Дай нам сторожей, чтобы не перебили нас.

И повелел князь сыну посадникову и всем детям боярским[175] стеречь их по ночам. И говорили татары:

   — Дайте нам число, или мы уйдём прочь.

Чернь не хотела дать числа, но сказала:

   — Умрём честно за святую Софию, за дома ангельские[176].

Тогда раздвоились люди: кто добрый, тот стоял за святую Софию и за правую веру. И пошли вятшие, против меньших[177] на вече и велели им согласиться на число. Окаянные татары придумали злое дело, как ударить на город — одним на ту сторону, а другим — озером на эту. Но возбранила им, видимо, сила Христова, и не посмели.

Испугавшись, новгородцы стали переправляться на одну сторону к святой Софии, говоря:

   — Положим головы свои у святой Софии.