За золотым призраком

«У меня в Иоганнесбурге на счету есть около трех сот фунтов стерлингов, – с облегчением вспомнил Вальтер и потер пальцами остывший от стекла больной лоб, к тому же надавленный об угол оконной рамы. – Это не так много, чуть больше двухгодового дохода рабочего– европейца на рудниках. Тот получает в год сто двадцать пять фунтов… – И Вальтер невесело хмыкнул: – Африканец за эту же работу полуодет всего десять фунтов в год! Вот какова справедливость и гуманность великой расы Гитлеров и Герингов! Да и английских Черчиллей в придачу к первым двум! Одного поля ягодки! Ну что же, нам с Амритой на первое время потребуется несколько тысяч фунтов… Буду просить у отца якобы на книги и… на разные с друзьями развлечения… А теперь придется ехать с ними, до конца, – решил Вальтер. – Тем более что отец говорил, будто поездка деловая, стало быть и ему тоже выгодная. Возвратимся домой, попрошу у отца чеком и наличными… будто для поездки на курорт нервы подлечить… Тогда и Амриту с собой тайком вывезу».

Вальтер молча постоял у окна, пока Карл докурил вторую сигарету, и, успокоившись от принятого решения, пошел следом за старшим братом. Отец лежал лицом к стене, лежал тихо, а может быть, уже и спал. На столике, поверх салфетки, аккуратно расставлены вскрытые банки с тушеной говядиной, ломтики ржаного хлеба, который Отто обожал больше всего. Бутылки не было, но в купе чуть-чуть витал запах дорогого коньяка.

Братья наскоро поужинали, молча разделись и легли спать.

3

В Порт-Элизабете сенатора Дункеля ждал заранее заказанный великолепный номер в гостинице неподалеку от океанского побережья.

Над входом в гостиницу висела, как и по всему респектабельному району города близ пассажирского порта и пляжной зоны, строгая вывеска – на белом фоне красными буквами: «FOR EUROPENS ONLI»[9].

Справившись тут же, в фойе гостиницы, по вывешенному расписанию о времени отправления парохода «Британия» в далекий австралийский порт Мельбурн, Отто Дункель, насвистывая бравую мелодию, сделал знак Карлу и Вальтеру следовать за собой. Рослые темнокожие носильщики в изящных белых костюмах и в форменных фуражках, какие и у швейцаров на входе, принесли багаж, раскланялись, поблагодарив за щедрые чаевые, бережно прикрыли за собой массивную, обитую коричневой кожей дверь.

– Карл! Вальтер, идите сюда! – громко позвал Отто с просторного балкона. – Вам не приходилось еще видеть Индийский океан! Смотрите, вот он, его величество ОКЕАН! Красавец, теплый, необъятный и чертовски коварный своими неожиданными ураганами. Здесь, за южными тропиками, совсем не так, как в Германии. Весна здесь в октябре, осень в мае, как и у нас, в Виндхуке. Здесь норд-ост всегда теплый, зюйд-вест ледяной. И все это потому, что чем ближе к югу – не парадокс ли, казалось бы! – тем ближе к вековым ледникам Антарктиды.

С четвертого этажа хорошо был виден город в той части, которая просторно раскинулась по акватории прекрасного, с золотистыми пляжами залива Аогоа. Чуть выше пляжной полосы видна зеленая зона высоких пальм с кронами, пышными, как головные уборы у индийских вождей. За этой зеленой зоной угадывались очертания хорошо знакомого туристам старинного на этом побережье укрепления форта под названием Форт-Фредерика, а вокруг и дальше от берега раскинулись белые и чистые, идеально ухоженные кварталы «Для европейцев». Чуть левее гостиницы стояло красивое здание управления порта, на фасаде которого большими, выкрашенными бронзой буквами было написано «ПОРТ-ЭЛИЗАБЕТ», у причальной стенки отдыхали четыре парохода, с десяток яхт, а дальше, словно голый зимний лес, торчали мачты и стрелы кранов, серые крыши складов, там бегали маневровые паровозы, которые обслуживали грузовой порт. За частоколом мачт – длинный мол, который отсекал океанские волны от тихой, с мазутными пятнами воды внутренней акватории. В самом конце насыпного из крупного камня и покрытого сверху мощными бетонными плитами мола величественно вздымалась головой к облакам круглая из красного кирпича башня портового маяка с огромной вращающейся зеркальной шапкой.

За маяком, насколько достигал взгляд, – бесконечная океанская рябь, у берега крупная, покатая, а чем дальше, тем казалась меньше, безмятежнее. К горизонту и от горизонта неприметно глазу ползли встречными курсами два судна – на восток уходил белый пассажирский пароход, а какой шел навстречу, по крошечному силуэту опознать пока невозможно.

– Это идет наша «Британия», – уверенно заявил Отто и неожиданно добавил мысль совсем из другой, как говорится, «оперы»: – Я отдал бы половину состояния, чтобы этот пароход назывался «Великая Германия», а не так, как теперь. Н-да, ну, это в будущем, – он сам себя, мысленно дернул за ухо, останавливая готовые было вновь низвергнуться из души рассуждения о будущей Германии, да вспомнил Вальтера.