За золотым призраком

– Зер гут, как говорят истинные немцы, а не это овечье блеяние «о'кей»! – развеселился Дунекль. – Ну, теперь мне пора на погружение и перемену позиции. Прощай, дружище, и до встречи на борту вашей «Британии».

Он встал из кресла, снова надел парик, старательно перед небольшим круглым зеркалом на стене шкафа приладил усы и, прихрамывая, направился к трапу, постукивая тростью о выскобленную до цвета яичного желтка палубу.

Фридрих, чтобы с причала их не увидели вместе, не пошел провожать фрегаттен-капитана. Он собрал накопившееся за рейс белье и принялся укладывать в чемодан, размышляя, что не на простую прогулку направляется Отто Дункель, если обещает ему, Кугелю, выступить в качестве сказочного волшебника – исполнителя заветной мечты. А самой заветной мечтой штурмана было стать владельцем океанской моторно-парусной яхты, чтобы катать богатых туристов по курортным местечкам океана и тем безбедно содержать свою семью, да и внукам кое-что оставить в наследство.

– Дай бог ему, а стало быть, и мне, удачи, – прошептал Фридрих и с полотенцем в руках подошел к иллюминатору глянуть, сошел ли с трапа Железный Дункель, бывший любимец фюрера…

Сойдя на пирс, Дункель внимательно осмотрелся – не мелькнет ли перед глазами второй раз за эти полдня чье-нибудь не в меру любопытное лицо? – и потихоньку поковылял к выходу из порта, в сторону высокого здания с вывеской «ПОРТ-ЭЛИЗАБЕТ» и с другой, бьющей в глаза черномазым, надписью «FOR EUROPEANS».

Когда миновал контрольные ворота с такой же надписью, но помельче буквами «Для европейцев» и с дюжиной полицейских, которые проверяли паспорта едва ли не на каждом шагу, очутился на шумной автостраде с потоком машин в середине и пешеходными дорожками по бокам. Не желая брать такси, решил своим ходом, с контрольными остановками и с оглядкой, потихоньку пробираться к гостинице.

* * *

Отто Дункеля в номере ждали не только Карл и Вальтер, которые азартно играли блицтурнир из двадцати четырех партий в шахматы. Гораздо с большим нетерпением, а вернее, со страхом, ждал его старый повар Али. В стылом оцепенении, сжавшись на краю дивана в отведенной ему комнатке, он чутко прислушивался в еле слышные шаги в коридоре, ловил миг, когда повернется в дверях ручка и щелкнет навесной замок…

С той самой минуты, когда до его ушей долетели грубые слова хозяина о предстоящей репатриации «всяких азиатов», он не находил себе покоя. И беспокойство это росло в душе верного индуса с каждым днем, с каждой случайно приоткрытой чужой тайной – ненароком увидел, как молодой господин Вальтер «ненароком» подвез Амриту на своем роскошном автомобиле. Встретив дочь на кухне, Али по ее счастливым сияющим глазам без труда понял – она любит и любима!.. Прямое признание молодого господина Дункеля о намерении жениться на Амрите поначалу обрадовало, а потом привело в высшую степень отчаяния: он успел перехватить искрометный взгляд Отто Дунекля на сына, а с Вальтера и на смутившуюся до бледности Амриту. Взгляд этот не обещал молодым райского счастья…

«Бедная девочка! Не по себе в напарники выбрало твое доверчивое сердце! В этой стране, где на каждом углу спотыкаешься глазами о позорные вывески “ДЛЯ ЕВРОПЕЙЦЕВ”, “ДЛЯ ЦВЕТНЫХ” никогда не быть браку белого господина с темнокожей девушкой!»

И еще одно подтверждение, что тревожился он в день отъезда не напрасно. Случайно не успев уснуть в своем купе, слышал, как старший из братьев заявил молодому господину Дунеклю, что их отец никогда не даст своего согласия на брак с Амритой. Али и раньше знал, что хозяин – расист, но то, что ненависть белого господина обращена не только к полудиким неграм, но и к потомственным индусам!.. К народу, который своей древнейшей культурой и историей намного богаче заносчивых европейцев, – это для него было настоящим убийственным открытием, потрясшим душу до самых сокровенных уголков. С глаз верного Али словно розовая пелена слетела. Вспомнились ворчливые разговоры горбатого и полуглухого Тюрмахера, который до появления в доме Отто Дункеля работал на руднике, о неравной оплате за одинаковый труд среди белых, желтокожих и несчастных негров. А ведь у каждого из них, у азиата или у негра, семья, дети, жилье в нищих кварталах и в рабочих деревнях, превращенных в настоящие резервации с колючей проволокой, на въезде в которые, словно в районы с неизлечимой проказой, висят предостерегающие от случайного вторжения вывески «ДЛЯ ЧЕРНЫХ».

«Как жаль, что нет теперь рядом Усмана», – со вздохом подумал Али, прислушиваясь к частому стуку шахматных фигур, который доносился через приоткрытую дверь – вдруг да еще что важное услышит?