Заарин

«Из глубины этого сияния раздастся естественный звук Реальности, подобный раскатам тысячи громов. Это естественный звук твоего подлинного „я“. Не пугайся его, не страшись, не ужасайся…»

Артем пытался понять смысл этих ослепительных слов, когда боохолдой левой рукой поднял его за грудки, а правой ударил под дых.

— Получи, фашист, гранату! — сказал он, продолжая ухохатываться, но Артем не услышал его, да и боли не почувствовал. В голове звучало, подобно раскатам тысячи громов: не пугайся его, не страшись, не ужасайся…

Кого «его»? Уж точно не этого придурка, который, пританцовывая, принялся охаживать поверженного противника по болевым точкам: печень, почки, пах…

А в голове звучало:

«О благороднорожденный, тело, которым ты сейчас обладаешь, называется духовным телом склонностей. Оно — не из плоти и крови, и потому ни звуки, ни свет, ни видения, ничто не причинит тебе вреда: ты более не подвержен смерти. Тебе достаточно знать, что это — твои собственные мысли. Помни, что все это — Бардо…»

Артем не понимал, что значит «Бардо», да и понимать не хотел, зачем? Его тело действительно не чувствовало боли, а сознание больше не боялось. Да и чего бояться, раз смерти все равно нет?

Артем всегда подозревал, что в детстве его обманули, объяснив, что все умрут, и он тоже. Кстати, шок был оглушающий, не меньший, чем у индийского царевича… Артем не смог вспомнить его длинного имени, ну и ладно, все равно царевич стал впоследствии Буддой, именно под этим именем его и знает теперь каждый.

Словом, смерти нет, это истина, а значит, абсолютно любой страх не более чем постыдный атавизм трижды проклятого атеистического воспитания. Итак, да здравствует жизнь! Ура!

Но этот придурочный боохолдой, что с армейскими шутками и прибаутками продолжал пинать его ногами, начинал уже действовать на нервы.

Артем поймал высокий ботинок на шнуровке, летящий ему в лицо, и дернул его на себя. После чего поднялся на ноги под трехэтажные матюги оказавшегося на земле старшего сержанта. Он ощущал мощь своего тела и знал, что таковым оно останется и через час, и через год, всегда. И дело не в накачанных мышцах, хотя и они не помешают, а в осознании того, что смерти нет и бояться — глупо, а значит, из любой ситуации надо искать достойный выход, а не бежать от нее сломя голову. Трусость не в слабости, а в глупости. Аминь.

— Ах ты, сучка… повезло щенку. — Сержант уже поднимался с земли. — Поскользнулся старослужащий, на ногах не устоял… Ну, держись, салабон!

Артем жалел это несчастное существо, насильственно умерщвленное и задержанное против его желания могучей волей духа заарина в Срединном мире, где ему давно не место. Но что делать? Чтобы освободить его от страданий, надо добраться до маркера, всех дел-то…

Артем ударил сержанта ногой в грудь и, уверенный в результате, прошел к своему оружию, подобрал его и направил в сердце уже поднявшемуся с земли боохолдою.

Окрашенный в зеленый цвет, тот пропал, и того же оттенка полупрозрачное облачко поплыло в небеса…

Душа Николая Зуева, старшего сержанта танковых войск в запасе, погибшего в неравном бою с оружием в руках, вознеслась в языческую Валгаллу, где была встречена с особым почетом. Спустя 1000 лет бранных и плотских наслаждений в кругу таких же героев и богов ему предстоит родиться в мире воинственных демонов-полубогов асуров…

— Вампир испарился в точности как менты, — провожая взглядом белое облачко, заметил Стас.

— Во-первых, не вампир, а дахабари, а во-вторых, ее душа вознеслась совсем в другое место, — сказал Иван. — Я, кажется, понял, цвет облачка указывает на то, в каком мире душа воплотится снова. Милиционеры окрасились в красный и отправились в Мир Голодных Духов, старушка — в белый, ее путь в Мир Дэвов, на Небеса по-нашему…

— Ладно, бог с ней, с мистикой, вернемся в суровую действительность, — прервал товарища Стас. — В ней Артема, увы, нет, а все, спящие здесь, вероятно, зомбированные заложники.

Действительно, никто из присутствующих на появление парней никак не прореагировал. Все спали вповалку и даже не ворочались, не замечая ужасающего зловония, казалось имеющего плотность, хоть топор вешай.

— Кого-нибудь узнаешь? — спросил Иван, морща нос.